В Школе Магии Зарежья
Шрифт:
— Ох и страшна ты, подруга, — осторожно пошла по комнате, взглянула в зеркало, резко откачнулась назад, запнулась за коврик и упала, опрокинув стул со стопкой учебников. Тамарка, проснувшись от грохота и со стоном схватившись за голову, завозилась на кровати, похожая на замшелое бревно, которое кто-то решил перекатить с места на место, и перед этим медленно и с натугой раскачивает.
Я тихонечко встала и застыла перед отражением. Под узкими, опухшими глазами залегли огромные круги от размазанной косметики и серой грязи. Моя прическа во время ночных гуляний успела расплестись и
— О-ох, тошненько-то ка-ак! — прохрипела Тамарка.
Я хмуро подала ей банку с рассолом, под которой обнаружились обещанные Сапнем шпаргалки по биомагии:
— Презент от Сапня, — объяснила я, — он, видимо, уже встал и успел принести вместе со шпаргалками.
— О-о! — пробулькала Тома, — Я не хочу на экзамен, и без него жить не хочется!
Я тоже попила из банки, смочила водой из кувшина платок и стала вытирать лицо.
— О, нет! — ужаснулась я.
— Что? — просипела Томка, поднимаясь и тоже подходя к зеркалу. Я молча развернулась, под глазом у меня был здоровый синячище.
— Ничего, сходишь в знахцентр и..., — и тут она увидела себя в зеркале, — О нет!
— Сколько времени до завтрака? — спросила я, прикладывая вату с крепкой чайной заваркой к глазам.
— Пятнадцать минут, — Томка покосилась в окно, — может, не пойдем? Меня сейчас от еды воротит.
— Меня тоже, — вздохнула я, — но меня так шатает от слабости, что нужно что-нибудь в себя запихнуть, а то я, наверное, не удержусь на ногах.
— В знахцентр после завтрака пойдем? — спросила Тамарка, тоже ложась на кровать с компрессами.
— Если успеем, хотя нет, — размышляла я, — не знаю, сколько они меня продержат, у меня же, наверное, не один синяк. Лучше после экзамена.
Через десять минут я тоскливо оглядела себя в зеркале.
— Ну, по крайней мере, лицо уже не опухшее, — расчесала и собрала мятые волосы в высокий конский хвост и пошла к шкафу. Я сняла с себя кофту и то, что было раньше юбкой. Тамарка хмыкнула:
— С этими гулянками мы скоро совсем голыми будем ходить.
Ее одежда тоже была грязной как из преисподней, но, по крайней мере, целой.
— А ты думаешь, чего парни добиваются? — угрюмо спросила я. — Им только этого и надо. Это всеобщий мужской заговор — постепенно лишить всех женщин мира одежды.
Я поворошила одежную кучу, потом выбрала висящее на плечиках коричневое плиссированное платье длиной до середины голени. Оно было экзаменационным, с хитрыми карманами и приспособлениями, чтобы в них вдевать замаскированные под ткань платья шпаргалки. Я влезла в закрытые ученические туфельки на широком толстом каблуке. Покрутилась перед зеркалом, поправила белый воротничок и удовлетворенно произнесла:
— Ну вот, если не замечать фингала, разбитой губы и запаха перегара, которым разит за версту, то я просто пай-девочка.
Тамарка захохотала, малюя что-то на своем лице. Я подсела к ней на кровать и вгрызлась в груду косметики в поисках чего-нибудь от синяков.
— Это что? — отвлекала я подругу.
— Тени, — красила глаз Тамарка.
— Это что? — я вертела очередной пузырек.
— Это тебе не надо, — не отрываясь от своего занятия, комментировала Тамарка.
— А это что? — крутила я очередной предмет.
— Это вообще карандаш, дай, — отвлеклась на меня Томка и быстро извлекла из кучи какую-то коробочку, — вот пудра. На.
— Спасибо, — я чмокнула подругу в лоб.
— Фу, — сморщилась она, — надо что-то сделать с перегаром, а то представь, как мы будем на экзамене с Иваном Карпычем разговаривать?
— Ничего, быстрее сдадим, — отмахнулась я, штукатуря лицо перед большим зеркалом. Пудра вокруг стояла коромыслом. — Апчхи!
Но мои усилия пропали зря, фонарь все так же жизнерадостно светил под глазом, как ясное солнышко.
— Ничего не помогло, — расстроилась я. — Томка, что делать?
Бухнул гонг на завтрак.
— На завтрак идти, — приподнялась подруга, закончив наводить марафет. Волосы она заплела в косу, а платье надела похожее на мое, только с темно-синей оторочкой по подолу.
— Ну Тома, что мне делать? — ныла я, имея в виду нежелание ходить с битым лицом.
— Ладно, горе ты мое луковое, иди сюда! — вздохнула Тамарка.
Я почти радостно подошла. Тамарка в одну минуту заретушировала мои губы и чуть подкрасила их помадой, правда в битве с синяком она так ничего поделать не смогла. Я посмотрела на кроваво-красные губы и состроила своему отражению хищнический оскал.
— Пойдем? — спросила она.
— Пойдем! — согласилась я, на всякий случай схватила с собой шпаргалки (кто знает этих учителей, может, опять раньше времени начнут) развернулась к двери и замерла. — Ой, Тамар, а кто у нас замок выломал?
— Не знаю, — удивленно отозвалась и подошла подруга, — меня вчера спящую сюда заносили. Наверное, парни не смогли найти ключи, — пожала она плечами.
— Такие неаккуратные, — покачала я головой.
— Ага, скорее пьяные и сильные, — хихикнула подруга и постановила. — Надо будет сказать плотнику.
— Ладно, — вздохнула я, — потом, все потом.
Мы вышли и притворили за собой дверь.
Мы вошли в столовую, где уже завтракала почти вся наша смена, и я сразу почувствовала себя очень неуютно. Мне казалось, что все смотрят на мой глаз. Да по сути так оно и было. Мы с Тамаркой молча пошли к раздаче. За парой столов разговоры стихли, и нас провожали странными взглядами. Мы взяли по порции пюре и стакану чая, чтобы хоть как-то забить желудок. Развернулись с подносами и пошли к свободному столу. По пути с нами здоровались знакомые с других факультетов. Я как раз отвлеклась, чтобы улыбнуться и кивнуть Павру, когда в мое плечо на полном ходу кто-то врезался. Чай расплескался, а я чудом остановила тарелку, почти улетевшую знакомому в лоб вместо приветствия и, справившись с подносом, разъяренная развернулась к неаккуратному нахалу.