В Школе Магии Зарежья
Шрифт:
— Развлекаюсь, как могу! А вам завидно!! — рявкнула я, уперев руки в бока и подавшись вперед. В масштабах просторной столовой прозвучало как-то жалко. Толпа опять захохотала. Я вместе с Тамаркой последовала к раздаче. Кто-то из девчонок за спиной затянул ненавистную мне после вчерашнего «Сладких снов тебе, царица», которую радостно подхватили многие. Я передернулась, народ обрадовался и запел еще слаженнее.
— А ты говорила, никто ничего не узнал, — получая из рук улыбающегося первокурсника-дежурного тарелку с кашей, буркнула я Тамарке, которая и сама втихую кривила губы в улыбке.
День прошел ужасно. Каждый первый, кто
Когда мы пришли на обед, место действия окружала толпа. В столовую никого не пускали, народ возмущенно гомонил. Недоуменно переглянувшись, мы с Томкой протолкались в первые ряды.
— Эллириана! — заметив внутри друидку, стала кричать я. И докричалась-таки.
— Девочки, обедать идите в другую столовую, здесь пока все закрыто, — оттараторила она и опять бы унеслась, если бы Тамара не уцепила ее за рукав.
— А в чем дело-то?
— Ну хорошо, только по секрету, — Эллириана зыркнула по сторонам. — Поступило анонимное сообщение о предполагаемом наличии возбудителей инфекции в столовой. Вот, проверяем.
Тут Тамарка пихнула меня локтем в бок и кивнула куда-то в сторону. Я проследила за ее взглядом и увидела солидного знахаря, в чьей руке была зажата многострадальная бумага про карантинную зону.
— А-а, ясно, — побледнев, протянула я вслед удаляющейся Эллириане, и мы с Тамарой бочком, бочком поспешили покинуть толпу.
Перекусив в столовой учителей, которую они, забившись в угол, любезно предоставили во временное пользование орущим, толкающимся и голодным ученикам, мы поспешили в подвал. Да-да, именно поспешили, потому как появилась у меня одна интересная мыслишка насчет способа доставки желанных платьев на поверхность.
Ужин пришлось пропускать по хозяйственным причинам. Мы сели в засаду и выглядывали из-за угла хозяйственной постройки. Ветер подул в нашу сторону.
— Фу, — зажала нос Тамарка.
— Да, запах еще тот, — согласилась я. — А что ты хочешь, сюда же и со столовой всякие кишки и очистки поступают.
— Фу, — на этот раз Тамара сморщилась от описываемых мной подробностей.
— А если он до завтрашнего утра туда не придет? — спросила Томка. — А если он вообще этот хлам не телепортирует, а, например?... — она задумалась, подбирая подходящее сопоставление.
— Ест? — ехидно подсказала я.
— Как ты вообще можешь верить Сапню после всего? — не осталась в долгу Томка. Я, оценив намек, поморщилась.
— Если он и правда следит за сжиганием мусора, то и сам наверняка его банально и по правилам телепортирует. А здесь уже вон какая куча накопилась, два или три дня, наверное, не убирали, наверняка Труль Шлисович наш мусор тоже отправит, прежде чем сжечь тут все, — я почти была уверена в том, что говорила, но платья для пробного захода мы все равно отобрали те, что меньше нам нравились. Я зорко оглядывала помойку — не появилась ли где куча хлама с приметной красной тряпкой наверху?
— Варька! Оно! — радостно ткнула пальцем Томка.
— Быстрее! — я тоже увидела красный ориентир.
Мы, пригнувшись и воровато озираясь, побежали к мусору. Как назло, нужный нам хлам появился у задней стенки приемной помойной площадки. Мы, зажимая носы и то и дело оскальзываясь и проваливаясь, полезли вглубь по холмам овощных очисток, тошнотворно пахнущих рыбьих внутренностей, каких-то костей, обломков, обрывков, ошметков, бумаг и всего прочего, что обычно обитает на свалках. Зимний холодок, конечно, сколько-то спасал наши носы, но куча все равно ощутимо пованивала, видать, не все в ней успело подмерзнуть, кое-что было откровенно склизким и причмокивало при перетаскивании ног. Что здесь творилось летом — и думать не хотелось.
— Есть! — Тамарка добралась первой и, кротом зарывшись в кучу, вылезла наружу с тремя платьями, предусмотрительно компактно сложенными и завернутыми в большую тряпку.
— Да, но какой ценой, — пробормотала я, сщелкивая с ее плеча рыжую кудряшку луковой шелухи. Мы, оскальзываясь и держась друг за друга, поспешили покинуть неприятное место. И надо же было такому случиться, что когда мы с визгом в реке мусора катились с последнего холма, из-за угла с лопатами, метлами и тележкой в сторону инвентарного сарая вывернуло пятеро наших одноклассников, которых, судя по всему, задержали на отработке в конюшне. Усталость на их лицах тут же сменилась диким удивлением и каким-то мстительным восторгом.
— Хвос, с самого утра день не задался! — проскулила я, отряхиваясь и поднимаясь на ноги.
— Та-а-ак! — обрадовано поприветствовали они нас. — Развлекаетесь, да?
Мы, хмуро переглянувшись, молчали, как партизаны на допросе.
— Что, так сильно голодаете? — самодовольно поинтересовалась Мариска, краешком метлы счищая какой-то очисток с моего рукава.
— Ох, что мы про вас порасскажем-то! — мечтательно проговорил Куня.
Я, подозрительно оглядевшись по сторонам, заговорщицки подозвала Мариску пальчиком. Пахло от моей одежды тошнотворно (впрочем, судя по ошметкам навоза, в их тележке тоже не изумруды навалами возили), но любопытство пересилило. Мариска наклонилась ко мне. Я отгородилась для вящей конспирации ладонью, и краешком губ доверительно поведала ей на ухо:
— Мы зарываем здесь трупы наших врагов, — и, отодвинувшись назад, кивнула, наиграно-медленно подмигнув.
Схватила Тамарку за рукав, и мы спешно направились по дорожке к главному корпусу. Остальные роем напали на Мариску, жаждая разузнать, что же я ей такое рассказала.
Весь остаток вечера мы стирали и мылись. Мерзкий запах въелся в ноздри и преследовал везде. Поначалу я целый час стирала одно и то же платье, подозрительно к нему принюхиваясь, потом для разнообразия понюхала сторонние вещи. Они знакомы с помойкой не были, но все равно ей пахли. Разобравшись в причинах парадокса, вскоре со стиркой мы покончили.