В скрипучем ключе
Шрифт:
— Животное все-таки лучше убрать.
— Животное старенькое, оно не проснется, не беспокойтесь, — сказала Аделаида Герасимовна, — а я с удовольствием послушаю. Свистите, молодой человек, ничего.
Митя Часовников сделал страшное лицо, растянул рот до ушей, и… отчаянный, раскатистый, сверлящий свист мгновенно пронзил барабанные перепонки Катиных гостей. Целый ансамбль соловьев-разбойников не мог бы свистнуть громче и отчаянней.
В квартире поднялся переполох. Бабушка Аделаида Герасимовна тонко взвизгнула, вскочила с кресла, замахала сухонькими ручками. Кот с резвостью, несвойственной
Было около двух часов ночи, когда Митя Часовников и Леля Солонкина вышли из подъезда Катиного дома на пустынную улицу, освещенную в большей степени луной и в меньшей — фонарями.
Нежный апрельский холодок ласкал щеки и будоражил кровь.
Большая симпатичная луна поощряюще подмигивала. Митя болтал без умолку и сыпал остротами. Леля звонко смеялась. Хорошо, товарищи, быть молодым и идти весенней ночью по уснувшему городу рядом с красивой девушкой, зная, что ты ей нравишься. Хорошо!
Вдруг Митя и Леля услышали крик: женский голос звал на помощь. Кричали в переулке за углом. Молодые люди остановились, переглянулись.
Тот же женский голос — очень юный, дрожащий, умоляющий — сказал кому-то:
— Оставьте меня! Пустите!
В ответ раздался смех — откровенно бесстыжий, похожий на ржание. Смеялись двое.
— На нее напали! — шепотом сказала Леля. — Скорей, Митя!
— Что скорей? — тоже шепотом спросил художник-оформитель.
— Бежим скорее!
— Бежать хуже. Лучше так постоять.
— К ней бежим!
Женский голос с плачем сказал за углом:
— Что вам нужно от меня в самом деле?
Хриплый хулиганский тенорок издевательски ответил:
— Поговорить с тобой, милая, надо по-хорошему!
— Слышите? — сказал Митя по-прежнему шепотом. — Ведь он же хочет по-хорошему с ней поговорить! Пусть поговорит!
Леля посмотрела на Митю Часовникова, на его обмякшие плечи, на вздрагивающие губы и сказала, не скрывая своего презрения:
— Ну хоть засвистите!
— З… з… зачем?! Услышат же!
Леля вырвала свою руку из Митиной руки, и не успел художник-оформитель опомниться, как студентка с воинственным криком скрылась за углом.
Вам, наверно, приходилось видеть, как маленький, но храбрый котенок, распушив хвост, шипя и фыркая, бросается на большого свирепого пса, и тот — больше от удивления, чем от страха, — убегает, не принимая боя? Примерно то же самое произошло и тут. Появление Лели в переулке было настолько внезапным, а крик таким отчаянным, что хулиганы — двое парней в традиционных кепочках с недоразвитыми козырьками — оставили свою жертву и кинулись наутек.
Когда подошел Митя, спасенная девушка — лет семнадцати, с полудетским личиком, в красном беретике на макушке — и ее спасительница стояли рядом и плакали.
— Не плачьте, девушка… — всхлипывая, говорила Леля. — Не надо! Все же кон… кончилось хо… хорошо!
— Спаси-и-ибо, девушка! И вы не плачьте, а то я не… могу оста… оста… новиться.
— Вы где жи… живете, девушка?
— Пятый дом отсю-юда!
— Идемте, я вас провожу-у, нам по дороге! — сказала Леля и, повернувшись к Мите, бросила ему в лицо: — А вы… не смейте за мной идти! И по телефону мне не звоните! И вообще… забудьте мое имя. Свистун!
— Леленька, я лично. — начал Митя, но девушки уже быстро шагали по мостовой.
Художник-оформитель посмотрел на стройную, удалявшуюся Лелину фигурку, потом перевел растерянный взгляд на симпатичную луну и… свистнул! Тонко, жалобно, безнадежно. Пробегавшая мимо тощая рыжая кошка с нахально задранным хвостом даже не оглянулась.
ШИКАРНЫЙ КОСТЮМ
Один молодой и талантливый театральный актер Саша Спичкин, который в свои двадцать с небольшим лет был, как и полагается, «франт и хват», надумал построить себе шикарный выходной костюм.
Затея прекрасная, но… что, однако, считать шиком?
Саша побывал во многих магазинах города и наконец наскочил на то, что искал. Это был довольно дорогой импортный материал необыкновенного цвета: синевато-сероватый, а присмотреться — темно-голубой, с какой-то этакой искоркой. Цвет «наваринского дыма с пламенем», как сказано у Гоголя, у Николая Васильевича.
В ателье знакомый закройщик (Саша снабжал его контрамарками в свой театр) соорудил ему дивный костюмчик самого модного силуэта. Картинка! Теперь оставалось только обмыть обновку, и Саша в первый же свой выходной день пригласил в ресторан пообедать подружку по театру, к которой был неравнодушен, — вполне прелестную Симочку Котович. Глаза у нее были, как у Комиссаржевской, что касается сценических успехов, то тут все было еще впереди!
В ресторан Саша пришел загодя, чтобы заранее сделать заказ и тут встретить Симочку.
Когда наш франт вошел в зал ресторана и стал искать глазами свободный столик, он оторопел: официанты здесь были одеты не в обычные черные костюмы, а — новация! — в пиджаки и брюки, пошитые… из того же материала, как и Сашин костюм. И того же цвета «наваринского дыма с пламенем», а официантки, наверное, для цветового контраста — в изящные красные жакетики!
Саша подумал: «Почудилось!» — закрыл глаза и тут же снова их открыл! Нет, увы, не почудилось!
Конечно, ничего плохого, а тем более унизительного в полезной для общества профессии официанта нет, но согласитесь, что положение Саши было не из самых завидных!
Кое-как он пробрался к свободному столику, сел, стал изучать меню. Не прошло и пяти минут, как его окликнули. За соседним столом шумно «отдыхала» компания молодых людей — сверстников Саши по возрасту. (Кстати, никак не могу понять, почему у нас посещение ресторана называют «отдыхом», когда, в сущности, — и очень часто! — это не отдых, а тяжелый и неблагодарный труд!)