В снежном плену

«Товарищи! В связи с произошедшим сверхмощным извержением и резкой активизацией тектонических процессов на планете ожидается долговременное сильное похолодание. В связи с этим советским правительством и коммунистической партией разработан план первоочередных мероприятий по организации жизни и обеспечению населением продовольствием и товарами народного потребления в сложившихся условиях». Так начиналось обращение товарища Пономаренко, в котором было объявлено о наступившем катаклизме. И эти слова намертво отложились в памяти каждого советского человека, будь он стар или млад… Дальше генсек еще много говорил о том, какие именно запланированы мероприятия, что

будут делать. Про теплицы, про первоочередную задачу обеспечить транспортную связанность страны, про теплые стоянки для техники, работу заводов в новых условиях и много что еще. Объявил о введении на всей территории страны «Особого положения». Но именно эти первые слова навечно отложились в памяти тех, кто застал это время и был уже в более-менее сознательном возрасте. «Ожидается долговременное сильное похолодание»… Позднее это время назовут «Долгой Зимой», и пережившие ее будут вспомнить эти годы с содроганием, но пока этого не было.

Тем не менее, восприняли обращение Генерального Секретаря и Председателя Совета Министров люди сильно по-разному. На кого-то новость о предстоящих трудностях подействовала подавляюще, мгновенно разрушив все былые надежды и посеяв в разуме страх перед будущим… В последующие недели немало людей оказалось в психиатрических больницах или обратились к психиатрам, было отмечено большое количество самоубийств и попыток покончить с собой. Кого-то хоть какая-то определенность скорее успокоила — да, предстоят трудные времена. Но партия и правительство все понимают и знают, что надо делать. Так что все будет хорошо! Но большинство восприняло новость с мрачной решимостью… Похолодание? Хорошо, будем готовиться! Да, придется трудно — но мы выстоим, победим! Мы же ведь советские люди, не буржуи какие?

Катя относилась именно к последним… Да, она верила в то, что все закончится хорошо, что Советский Союз выстоит! Но она помнила и рассказы родителей про годы войны… Тяжело тогда пришлось! И пусть сейчас никто их не бомбит, но как там сказал товарищ Пономаренко? «Мы вступаем в войну с силами самой природы — и обязаны победить в этой битве»? И потому сейчас девушке было страшно… Только это был не тот страх, что заставляет людей замереть в испуге, все бросить и жалеть бедных-несчастных себя любимых. А тот, что помогает собраться и действовать, бороться. Катя никогда не привыкла сдаваться — не сдастся и сейчас…

После завтрака она как обычно отправилась работать — убирали снег в центре столицы, а потом уже привычно на вечерний в МГУ. Где неожиданно заявили, что этот семестр будет для пятого курса последним. Причем, учатся только до конца ноября, в декабре же сдают все зачеты с экзаменами, и в январе отправляются работать по распределению. Последний семестр отучатся на заочном, защита дипломной тоже будет следующим летом или даже осенью, как получится.

— А сейчас, — продолжил декан, — все возвращаетесь на дневной, нам надо за месяц выучить программу почти двух. Работать и так найдется кому, а вы — уже почти готовые специалисты.

— А куда распределят? — поинтересовалась Катя.

— Список доступных для распределения предприятий будет готов в ближайшие недели. У отличников будет право первого выбора, остальным придется выбирать из оставшегося.

Что ж… Она как раз отличница — так что выбор будет достаточно большой. И потому Катя уже решила, что выберет такое место, где она с ее знаниями и способностями сможет принести максимум пользы стране в сложившейся ситуации. Как ни крути, но сейчас и впрямь главное не личное, а «жила бы страна родная»…

***

«А ведь, похоже, он и впрямь гений!» — подумал, дочитав отчеты, товарищ Шелепин. Не каждый день его сам ПредСовМина просит собрать подробное досье на какого-то студента из провинциального

университета, но сейчас и впрямь было из-за чего. Ведь его прогноз относительно предстоящего похолодания в целом был очень похож на предоставленный Академией Наук. Да, он не был таким подробным и дательным, с указанием точных цифр, сроков и много чего другого. Но откуда бы ему было взять информацию и вычислительные мощности для проведения количественного анализа? А вот качественно — тут сходство выводов бросалось в глаза сразу…

Что ж… Составить такой анализ по доступному всем желающим минимуму информации — этот Солнцем Михаил Васильевич, похоже, и впрямь надо быть гением. В этом он был полностью согласен с товарищем Пономаренко. И, пожалуй, собранная информация подтверждала эти выводы. По словам учителей, в старших классах он уже изучал программу университетского курса и знал ее неплохо. Физику с математикой так уж точно… Политическая грамотность тоже на высоте, хорошо понимает суть происходящих исторических процессов. Впрочем, по словам учителей он вообще словно резко повзрослел за последний год, стал рассуждать как уже взрослый человек — многие даже удивлялись таким переменам. Что еще? В какой-то мере товарища Шелепина удивило, что такой человек не состоял ни в каких кружках или клубах — но, похоже, оно ему было попросту не сильно интересно: он сам находил себе интересы. Участвует в комсомольской работе — хотя и не лезет на первые роли, но честно выполняет полученные поручения.

Социальное происхождение? Ну оно самое что ни на есть пролетарское — отец работает фрезеровщиком, масть в ОТК на авиазаводе. Оба считаются хорошими специалистами своего дела, характеризуются исключительно положительно. Оба коммунисты. Никаких претензий со стороны партийной организации или заводского руководства к ним не было — честно выполняют свою работу. Ни в какой антисоветской деятельности не замечены. К деду, правда, можно кое-какие претензии выставить… Во время коллективизации тот с семьей бежал в город, где работал на стройке будущего авиазавода. Вот только раскулачить его пытались по ложному доносу завистника-соседа, которого позднее самого осудили на десять лет… На деле же он никогда наемным трудом не пользовался.

Пара странностей на счет этого товарища Солнцева у главы МГБ все же было… Например, кто научил его водить грузовик? Ну да все это проходило по разряду мелочей… Ну да, кто-то малость нарушил закон, позволив несовершеннолетнему поездить на машине. Естественно, на этот счет никто не распространялся, но разве мало таких случаев? Что ж… Пожалуй, стоит взять его на заметку как перспективный кадр. Так что даст поручение на счет того, чтобы за ним малость поприглядывали сотрудники городского управления… А в остальном пока особо вмешиваться в ход событий не стоит. Или стоит? Например, от лица Политбюро отправить предложение перевестись на учебу в МГУ или какой-нибудь другой московский институт аналогичной направленности?

***

Подкинув уголька в «буржуйку», хотя в Америке так эти печи не называл никто, Василий зябко поежился. Такого «отопления» хватало лишь на то, чтобы не околеть от холода в промерзлой квартире. Увы, но отопление больше не работало… Как не работало и много чего еще, к чему он так привык за два года жизни в эмиграции. Например, его работа. Эмигрантская газета, в которой он работал, сочиняя статьи про «ужасы большевистского режима», которые он придумывал прямо по ходу, вспоминая прочитанные до того антиутопии американских же писателей. По вечерам он, поскольку основного дохода не хватало на жизнь, подрабатывал таксистом, но сейчас не было и такси. В развернувшейся разрухе бензин стал на вес золота! И выдавали его только по карточкам — прямо как в одной из написанных им для газеты статей в СССР.