В согласии с собой. Книга гордости и стыда
Шрифт:
Пример из жизни
Как-то утром зазвонил телефон. На другом конце провода раздались женские рыдания и бессвязные крики о помощи. Женщина была в паническом страхе. Я почувствовала, что имею дело не с обычной истерикой, а с серьезной бедой. Нужно было действовать, а не вести пространную утешительную беседу. Панический крик нужно перебивать криком погромче, чтобы взять ситуацию под контроль. Я крикнула так громко, что слова мои могли бы долететь до нее и без телефона: «Прекратите рыдать! Что случилось? Говорите быстрее!» От испуга женщина поперхнулась и в нескольких предложениях обрисовала ситуацию.
Накануне вечером ее с ребенком выписали из больницы. Врачи признали ребенка почти здоровым. Ничего как будто не произошло, однако что-то происходило, и что-то страшное. Ухо мое слушало женщину, а сердце слушало ребенка, и я услышала стоны задыхающегося
Я мгновенно поняла, что женщина еле держится от усталости – сказывались долгие дни и ночи, проведенные в уходе за малышом, которому было пару месяцев от роду. Страх не давал ей сомкнуть глаз, а самобичевание усиливало усталость. Дома произошел спад напряжения. Всю ночь она проспала как убитая и утром проснулась от страха. На нее накатил девятый вал самобичевания: «Какая же ты мать! У тебя болеет ребенок, а ты спишь!»
Она не обратила внимания на участившееся сердцебиение, вызванное грузом вины, что легла на сердце, не заметила возникшей одышки, поскольку увидела, что с ребенком творится что-то неладное. Она не заметила сходства между собственным состоянием и состоянием малыша. Страх, что ребенку стало худо, сдавил ей горло холодной рукой. Точно то же произошло и с ребенком. «Что я опять натворила?» – вскричала душа матери и приникла к ребенку. Она не желала поверить, что опасная болезнь, от которой ребенка спасли, вернулась вновь. Однако поверить пришлось, когда увидела, что ребенок стал задыхаться.
От меня требовалось оказать немедленную помощь. Я сделала так, как подсказывало сердце, не стараясь быть вежливой и тактичной. Я стала орать в трубку – главное было перекричать мать, чтобы она полностью переключилась с ребенка на меня. Главное было, чтобы она вняла моим словам: «Дорогая мамаша! Вы не виноваты! Вы совершали ошибки, как совершают их все люди. Ваш страх оказаться виноватой так велик, что уже не дает дышать. Отпустите чувство вины. Поглядите, у Вас в груди – тюремная камера. Глядите! Видите? Глядите еще! Теперь видите? Она там?»На миг все стихло, и затем она воскликнула: «Есть!» Я кричу дальше: «Загляните внутрь, там сидит пленник! Видите?» – «Вижу», – уверенно последовало в ответ. «Это Ваше чувство вины, – кричу я в трубку. – Отоприте дверь темницы и скажите пленнику: «Ты свободен. Прости, что не сразу сообразила тебя освободить. Прости, что взрастила тебя таким большим». Глядите, он встает и направляется к двери. Видите?» Она не могла не увидеть. «Глядите, как легко он зашагал, как глубоко вздохнул. Глядите – его глаза засияли! А теперь посмотрите на своего ребенка». Прошло несколько секунд, и хрипы удушья прекратились. Несколько одиночных беспомощных всхлипов – и затем громкий плач. Дыхательные пути вновь открылись.
Я говорю дальше: «Загляните снова к себе в грудную клетку. Там еще одна темница. Посмотрите, кто в ней!» Женщина не отвечает. Я чувствую, как она напряглась. Она-то видит, но не может поверить. Ее охватывает ужас. Начинаю ее провоцировать: «Отвечайте! Кто это? Отвечайте! Кто это? Кто это? Кто это?»
Раздается сдавленный выкрик: «Мой ребенок!» – «Да, именно он – свою привязанность к нему Вы посчитали за любовь. Отоприте дверь темницы и скажите своему ребенку: «Ты свободен! Прости, что я прежде не сумела этого сделать. Теперь умею». Посмотрите, он встает и топает своими маленькими ножками к двери. Видите – карабкается через порог. Ему нужна свобода. Глядите – он шагает по своей жизненной дороге все уверенней. О-о, с каким достоинством он распрямляется!Вы заметили, как засияли у него глаза? А теперь посмотрите на своего малыша и возьмите его на руки, прижмите к груди. Теперь он свободный ребенок, а не Ваш пленник. Вас соединяет подлинная, а не собственническая любовь. Попросите у него прощения за то, что навлекли на него вирусное заболевание из-за самобичевания. Простите ему, что он принял Ваш вирус, поскольку и он тоже хотел быть хорошим. Ведь он мыслит так же, как его мать». Слышу – ребенок всхлипнул пару раз и залепетал.
Скорая помощь была оказана. И оказана эффективно, так как страждущий человек принял помощь с распахнутой душой. Учение о прощении оказалось для человека приемлемым. Так бывает не всегда. Люди стремятся к показному хорошему, тогда как истинное хорошее встречается ими в штыки. Почему? Потому что истина недоказуема научно. Люди верят не своему сердцу, а науке, которая утверждает, что в болезни человека повинен вирус – этот извечный враг. Когда же вирус умерщвлен лекарствами и здоровью положено бы вернуться, однако оно не возвращается, то человек уже не знает, чему верить. Попутно умерщвляется и вера в медицину. Во что теперь осталось верить этому испуганному человеку? Ни во что и ни в кого.
Жизнь без веры равнозначна смерти. Таким образом медицина неизбежно отталкивает людей, чтобы страждущий вновь отыскал дорогу к себе. Чтобы поверил в себя. Выходит, медицина, творя хорошее, делает плохо, а причиняя зло, творит добро, однако считать ее хорошей и плохой – глупо.
Бывает так, что многие стрессы выводятся из тела, а один сопротивляется, хотя зов свободы непреодолим. Почему? Потому что Вы не желаете высвободить его надлежащим образом. Не хочу – это страх, переросший в злобу. Напряжение от страха становится запредельным, и Вы желаете одного – развязки. Отчаявшийся человек ни о чем ином не думает. Вам хочется избавиться от этого стресса, а именно: ударить кого-то по морде – словами либо кулаками. Хочется горячей ссоры с ее очищающим пламенем, чтобы выплеснуть наружу накопившиеся в душе нечистоты.
Сказать либо заехать кулаком всегда успеется. Прежде освободите свой страх лишиться стресса, который помог бы Вам выяснить отношения, а также злобу, она же желание высказать свое мнение, протест против молчаливого страдания. Освободите также страх, что будет, если я поведу себя, как животное. Страх действовать и бездействовать. Тогда освободится и заупрямившийся стресс. После этого Вы почувствуете, требуется ли что-либо еще говорить. Если потребуется, то идите и говорите, а после сами будете удивляться своим спокойным, толковым словам, за которые Вас искренне благодарит Ваш недавний враг. Поразмыслив, Вы поймете, что, покуда проблема сидела в Вас взаперти, Вы видели эту проблему в ближнем и были готовы на него наброситься.
В тупике доброжелательности
Не я первая и не я последняя, кто учит, что нужно просто-напросто существовать. Чувствуется, что в этом предложении чего-то как будто не хватает, потому что мы не привыкли говорить такие вещи. В предложении отсутствует оценка, т. е. осязаемый органами чувств материальный уровень. Лишь в очень серьезных случаях говорят:
«Будь человеком!» Обычно произносят: «Будь добр!»
Человек, который желает быть добрым, на это отвечает: я такой и есть. Разве это плохо, если я желаю быть добрым? Поди растолкуй ему, что просто быть и быть хорошим – это взаимоисключающие понятия. Он не удосуживается это выслушать. Он находится в своей стихии и вдобавок ко всему является хорошим человеком. Хороший человек хочет иметь все сразу: хочет быть и хочет быть хорошим. Ему невдомек, что бытие – это уравновешенность, способность быть самим собой. «Хороший и плохой» – это уже суждения оценочные, возникающие от страха. Таким образом, словом «хороший» испуганный человек оценивает хорошее, а значит, незримое плохое.
Большинство людей считает себя хорошими потому лишь, что желают хорошего. Желают для себя лично и для ближних, однако не ведают того, что желание – это негативность. Остальные считают себя хорошими потому, что не желают плохого. Они стремятся доказать свою положительность тем, что борются с плохим, не сознавая при этом, что возможно доказать лишь то, что существует материально. Невозможно доказать истинную положительность, то есть духовность. Истина доказывает себя сама, и обладай мы способностью видеть, то поняли бы это.
Жизнь доказывает и тем, и другим, что желаю хорошего – это то же самое, что не желаю плохого. Следствием рано или поздно явится только плохое. Разница состоит в том, что первые не признают своего плохого, а вторые боятся его обнаружить. Первые в своей наивности верят в хорошее с таким пылом, что скорее умрут, чем изменят свое мнение. Вторые превращаются в столь ярых борцов с плохим, что могут воспылать ненавистью к собственной персоне, если обнаружат в себе некоторый изъян. Со злом они сражаются во имя того, чтобы заработать дополнительные очки со стороны хороших людей, стремясь обратить зло в добро.