В стране литературных героев
Шрифт:
Гена: Ой! И не говорите! Вот вы меня спросили, а я уже невольно думаю: как бы в рифму попасть, а то еще выгонят… Вспомнил, что теперь можно уже без рифмы, и прямо камень с души свалился!..
А.А.: А как тебе понравилась публика?
Гена: Вы знаете, совсем не понравилась… Такого поэта освистать! Откуда только такие люди берутся?
А.А.: Да они там все такие!
Гена: Где там?
А.А.: В той области Страны Литературии, где мы с тобой только что побывали.
Гена:
А.А.: Нет, это была не Республика Поэзия. Это была совсем другая область.
Гена. И как же она называется?
А.А.: А вот подумай, как нам с тобой лучше всего ее назвать.
Гена: Ладно, подумаю. Только, чур, вы тоже придумайте свое название! А мы уж потом вместе выберем самое лучшее.
А.А.: Договорились!
Путешествие семнадцатое. Провинция Эпигония
Архип Архипович и Гена у пульта. Видно, что Гене не терпится поскорее отправиться в очередное путешествие. Профессор его останавливает.
А.А.: Погоди, погоди! Не спеши! Ты ведь в прошлый раз взялся придумать название для той области Страны Литературии, в которой мы с тобой оказались. Неужели забыл?
Гена: Ничего я не забыл! Придумал я вам название, и даже не одно, а целых два!
А.А.: Какое совпадение! Как нарочно, я тоже придумал два. Таким образом, у нас с тобой есть на выбор четыре варианта. Ну давай, говори свои!
Гена: Можно назвать эту область Стихоплетия. Или Рифмоплетия. Как вам больше нравится, мне все равно.
А.А.: Недурно! Совсем недурно! Во всяком случае, по мысли совершенно правильно.
Гена: А вы как хотели?
А.А.: Я – то считал, что мы с тобой побывали в Графомании. И поэтому у меня сперва возникла мысль присвоить этой области наименование: Графство Графоманское.
Гена: Звучит красиво. Только… не очень понятно.
А.А.: Что ж тут непонятного? Неужто-ты никогда не слыхал такого слова: "графоман"?
Гена: Слыхать-то слыхал! Только, честно говоря, я не очень ясно представляю себе, что это значит.
А.А.: Ну как же! Графоманом называется человек, который одержим манией сочинительства, но при этом начисто лишен литературного таланта.
Гена: А-а, теперь понятно… Нет, знаете, это все-таки сложновато. А второе ваше предложение какое?
А.А.: Второе, мне кажется, точнее: Эпигония…
Гена: Как?
А.А.: Эпигония. От слова "эпигон".
Гена: (туманно). А-а…
А.А.: Я вижу, ты весьма смутно представляешь себе значение этого слова. Эпигон – это значит подражатель. Эпигоном в искусстве называется человек, который неспособен творить самостоятельно, а создает лишь бледные, бессильные копии того, что уже было сделано
Гена: Честно говоря, Архип Архипыч, мне ни одно из этих названий по-настоящему не нравится. Да и те, что я придумал, тоже как-то разонравились.
А.А.: Что это вдруг?
Гена: Потому что я подумал, что лучшего названия, чем Республика Поэзия, мы с вами все равно не найдем!
А.А.: Вот тебе и раз! Да при чем же тут поэзия? Ляпис, Козьма Прутков, Баян – разве они поэты?
Гена: А кто же они, по-вашему?.. Нет, вы не смейтесь, я понимаю, конечно, что Никифор Ляпис – плохой поэт. Даже очень плохой, халтурщик… Но ведь поэт все-таки! Хороший или там плохой – это уже совсем другой вопрос. Инженер тоже может быть талантливый или бездарный. Но плохой инженер – тоже ведь инженер!
А.А.: А в поэзии совсем иначе. Плохой поэт – попросту не поэт.
Гена: А кто же он?
А.А.: Ну… В лучшем случае – стихотворец. Или, как еще говорят, версификатор.
Гена: А как же Козьма Прутков? Он, что ли, тоже не поэт? Да его книжка вот уже, наверно, лет сто как издается! И еще как – с портретом. Я сам видел…
А.А.: Ты прав. Прутков бессмертен, и книга его издается даже больше, чем сто лет. Но ведь Пруткова никогда не существовало на свете. Он выдуман!
Гена: Как не существовало? А портрет?
А.А.: И портрет выдуман! Козьму Пруткова, важного чиновника, пишущего скверные стихи и тем не менее считающего себя гением, создали в пятидесятых годах прошлого века несколько литераторов: братья Жемчужниковы и замечательный русский поэт Алексей Константинович Толстой.
Гена: А зачем?
А.А.: Затем, чтобы высмеять то, что им не нравилось в тогдашней литературе: пошлость, бессмыслицу, казенщину, отрыв от реальной жизни… Я вижу, Геночка, не миновать нам с тобой еще одного, повторного путешествия в те же края,
Гена: (в ужасе). Это что же? Опять стихами разговаривать?
А.А.: На этот раз можно и не стихами. Перевыборы короля поэтов уже прошли. А кроме того, в этой области Страны Литературии живут не только стихоплеты. Некоторые из ее обитателей пишут прозу.
Гена: Ну, если не обязательно говорить стихами, тогда ладно! Тогда я согласен. Давайте поедем…
Улица в Эпигонии. Она представляет собой пестрое смешение самых различных архитектурных стилей. Тут и ложноклассические здания с колоннами, и более скромные, мещанские домики с занавесочками, канарейками, геранью, фикусами. И все же есть в этой пестроте нечто общее: какой бы стиль ни являло собой то или иное здание, этот стиль доведен в нем до самого предельного, самого уродливого своего выражения. Гена и Архип Архипович бредут по этой странной улице, и как ни в чем не бывало продолжают свой разговор.