В стране снежных бурь
Шрифт:
— Давай-ка рассмотрим всё это. Кое-что может оказаться полезным.
Вот этого-то как раз и не следовало делать. При виде предметов, взятых из могил, Эуэсин окончательно помрачнел, лёг на топчан и отвернулся к стене.
— Грабить мёртвых очень нехорошо, — мрачно пробормотал он.
Джейми почувствовал, что между ними выросла невидимая преграда. Это ощущение пугало. Казалось, на него внезапно навалился тяжёлый груз жизни в одиночестве в этом забытом людьми уголке.
Мальчик подошёл к постели и коснулся рукой плеча друга.
— Прости меня, Эуэсин, — проговорил он. — Может быть, ты по-своему прав. Может быть, вокруг нас существуют вещи, о которых мы знаем очень мало; они не любят, чтобы их беспокоили. Я больше не буду так поступать.
Эуэсин повернулся на другой бок и взглянул на Джейми. Неожиданно он улыбнулся.
— Нет! — сказал он твёрдо. — Это я должен просить прощения. Всё из-за стариковской болтовни о привидениях! Ну-ка, посмотрим, что ты там нашёл.
Преграда рухнула. Пугающий разрыв, рождённый первой серьёзной ссорой, исчез. Они в нетерпении склонились над россыпью вещиц, принесённых Джейми.
Эуэсин поднял одну из каменных мисок и внимательно её рассмотрел. Он поскрёб по краю ногтем большого пальца и обнаружил, что камень на ощупь мягкий и напоминает мыло. Эуэсин вертел миску в руках и сосредоточенно думал.
Наконец он заговорил:
— Джейми, недавно вечером ты хотел, чтобы у нас была лампа. Так вот, она уже тут!
Джейми удивился.
— Эта старая вещь — лампа? — спросил он.
— Подожди, — ответил Эуэсин. Он встал и выдернул пригоршню мха из щели в стене, а потом, умело работая пальцами, ссучил нечто похожее на трёхдюймовый кусок верёвки. После этого схватил кусок околопочечного жира, растопил его в сковородке и налил в каменную плошку. Взяв деревянную щепку, мальчик прикрепил к ней свой «фитиль» и опустил его конец в жир лампы. Плавающая в горячем жире щепка поддерживала верхний конец фитиля.
— Вот тебе и освещение, — сказал юный умелец Джейми, который восхищённо наблюдал за работой друга.
Джейми выдернул из очага горящую ветку и передал Эуэсину; тот коснулся ею кончика фитиля. Жирный жёлтый огонёк метнулся вверх, сильно зачадил и начал гаснуть.
— Я должен подровнять фитиль, — сказал Эуэсин. Он придал фитилю форму плоской широкой полоски и снова зажёг его. На этот раз пламя было ровным и почти не коптило. Внутренний вид хижины преобразился, как от прикосновения волшебной палочки. После многих месяцев полутьмы Джейми показалось, что кто-то включил дюжину электрических лампочек. Он сиял от восторга.
— Вот отчего действительно начинаешь чувствовать себя здесь как дома, — сказал он восхищённо.
Эуэсин радостно улыбался собственному успеху. Позабыв о своём страхе перед вещами из могил, он начал рыться в остальных древних предметах. Его особенно заинтересовал один из медных наконечников для стрел.
— Странная форма, — пробормотал мальчик. — Кажется, этот наконечник приколачивали к древку стрелы костяными шипами. Вот в этом шип ещё торчит.
— Как ты думаешь, мы смогли бы изготовить настоящий лук со стрелами? — спросил Джейми.
— Можно попытаться, — отвечал Эуэсин. — Вчера я пересчитал патроны. Осталось только двадцать. Нельзя тратить их на мелкую дичь, а имея лук, мы смогли бы охотиться и на белую куропатку, и на зайцев.
— В первый же подходящий денёк постараемся и соорудим лук, — сказал Джейми, — но не сегодня. Я смертельно устал. Завалимся-ка спать.
Медленно, словно сонные мухи, друзья заползли в спальные мешки, даже не потрудившись погасить маленькую лампу. Через несколько мгновений они уже спали.
Дрова в очаге прогорели, а со стола лился слабый свет огонька, который возродился здесь после сотни лет тьмы. Когда-то женщина-эскимоска, должно быть, очень ценила эту маленькую лампу из мыльного камня и над горящим фитилём из мха готовила пищу для своей семьи.
Теперь лампа снова ожила. И наконечники стрел, которые принадлежали какому-то давно позабытому охотнику из далёкого прошлого, были готовы для новой жизни.
Мёртвые с пустынного, обдуваемого всеми ветрами кряжа оказались добрыми духами. Они сделали подарки живым — людям другой расы, через пропасть шириной в столетие.
Глава 20. Пленники пурги
Из состояния крепкого сна Джейми вывело прикосновение к его лицу чего-то холодного и мокрого. Мальчик застонал и протестующе отмахнулся. Его пальцы упёрлись в жёсткую щётку волос на лбу оленёнка, и Джейми неохотно открыл глаза.
В хижине царил смертельный холод и было темно почти как ночью. Жир уже давно выгорел, и лампа погасла, а от огня в очаге осталось лишь несколько красных угольков. Оленёнок Отанак стоял у постели Джейми и тревожно фыркал, а так как Джейми лежал неподвижно, малыш вытянул шею и лизнул его в лицо второй раз.
Джейми разом сел и оттолкнул маленького оленя.
— Тьфу! — сказал он, вытирая лицо. — Прекрати эти нежности!
Теперь мальчик окончательно проснулся и начал понимать, что обычная тишина Укромной Долины нарушена. До его слуха доносился непрекращающийся рёв, как будто у самой хижины шумел водопад.
Хотя было темно, но чувство голода и то, что дрова в очаге почти полностью сгорели, подсказали Джейми: наступило утро. Он выпрыгнул из постели и оделся.
Было жутко холодно. К тому времени как мальчик добрался до очага и начал бросать на угли свежую растопку, он весь посинел. Оленёнок следовал за ним и тыкался мордой ему в спину, пока Джейми в раздражении не шлёпнул его и не спросил:
— Но что же всё-таки тебя беспокоит?
Огонь в очаге разгорелся, и Джейми направился к двери, чтобы выглянуть наружу и выяснить, откуда взялись эти нарастающие ревущие звуки, которые, казалось, проникают в хижину разом со всех сторон.
Мальчик отворил дверь — и порыв ветра чуть не вырвал её из рук. Снег ударил в лицо с такой силой, что почти ослепил его. Не было видно ничего, кроме серой, кипевшей вихрями завесы гонимого ветром снега. Даже ближние ели совершенно исчезли в снежной мгле. Джейми, спотыкаясь, шагнул в хижину, судорожно ловя воздух.