В Стране странностей
Шрифт:
Но предшественники Колумба, кем бы они ни были, достигли берегов Нового Света случайно. Викинги полагали, что открытые ими земли — лишь далекие большие острова в морях, омывающих знакомую им Европу.
Таким образом, все же Христофор Колумб был тем, кто открыл Америку как новую, неизвестную часть света и проложил к ней путь через Атлантику.
Под парусами, на веслах…
Вот чему особенно
В последний день рабочей недели столичная толпа выглядит необычно. Норвежцы вообще гораздо безразличнее к одежде, чем шведы, а перед воскресным отдыхом некоторые являются на работу в старых, видавших виды походных брюках, в ковбойках и с рюкзаком за плечами. Никто не будет на них коситься: эти люди, не теряя лишнего часа, прямо с работы выедут за город.
Суббота и воскресенье — для природы!
Как только закроются ворота заводов, контор, магазинов, начинается великое переселение городского люда. Город едет за город. Людьми всех возрастов полны трамваи, вагоны пригородных поездов, катера, автобусы. Едут солидно, с походной алюминиевой посудой, примусами, удочками, книгами, палатками. Едут с ночевкой, а то и с двумя.
В субботу по радио передают городские новости:
«Сегодня за город лишь по железной дороге выехало девяносто тысяч жителей Осло. Завтрашний день обещает быть солнечным и веселым».
Ну, раз так, то почему же мы должны торчать в гостинице?
Норвежская столица воскресным утром кажется вымершей. У нас такое ощущение, будто мы безнадежно проспали и последние жители города успели покинуть его раньше нас.
В трамвае — кондуктор и дремлющий полицейский: должно быть, с ночного дежурства. По дороге к пристани в вагон поднимается еще несколько человек. В просветах улиц мелькают корабельные мачты, дымящие трубы, стрелы кранов. Приехали!
В сопровождении раскормленных, ленивых чаек мы отправляемся на катере по Осло-фиорду. Девушка в синей морской форме берет микрофон:
— Господа пассажиры, мне хотелось бы пожелать вам приятной прогулки. Если вам угодно знать, Осло-фиорд тянется на сто двадцать километров. Местами он узок, но там, где ширина всего двести метров, глубина — тоже двести метров, и опоры для моста пришлось бы делать слишком высокими…
Девушка предупреждает нас, что Осло-фиорд — это, это… Ну, в общем, он не так красив, как большие фиорды на западном побережье Норвегии.
У причалов Осло — корабли дальнего плавания.
Катер часто сбавляет скорость, чтобы не врезаться в гущу яхт, лодок, байдарок. Плывут на них не компании спортсменов, а семейства в полном составе, с дедами и внуками. Рыжий пес, стоя на носу яхты, долго брешет вслед лодке, на которой в числе путешествующих оказалась кошка с котятами.
Скалистые невысокие берега усеяны палатками. На камнях всюду лежат полураздетые люди. Солнце не избаловало их страну. Можно провести в ней месяц, так и не увидев совершенно чистого голубого неба. Потому-то каждый спешит закатать рукава рубашки и расстегнуть ворот, едва солнце выглянет из-за туч. Норвежцы — солнцепоклонники. Ожидая трамвая или автобуса, они молча стоят с полузакрытыми глазами, задрав головы так, чтобы на лицо падало побольше прямых горячих лучей.
Мы сначала приняли девушку в морской форме за помощницу капитана катера. Но она, отложив на время микрофон, покатила тележку с бутербродами и лимонадом, а на остановках продавала билеты. Весь большой катер обслуживало пять человек, и каждый из них делал несколько дел.
Осло уже скрылся из виду. Мы по-прежнему плывем среди лодок и яхт. На встречных судах приподнимают руки. Этим жестом вас приветствуют незнакомые люди и на горной тропе, и при встрече двух автобусов, и при посадке в самолет.
— А ты обратил внимание на одну особенность… — начинает Марк. Он всегда и во всем находит какие-нибудь особенности. — Прислушайся-ка!
Всплескивают волны, где-то далеко свистит пароход.
— Ничего не слышу.
— Вот именно, — Марк смотрит на меня с сожалением. — Норвежцы не поют на воде. Наслаждаются молча.
Минуем остров, на котором, как объясняет девушка, иногда разбивают палатки четыреста, пятьсот, а то и больше отпускников. У них есть свой палаточный магазин, они нанимают на лето врача, выбирают свою полицию.
— Полицию?
— Видите, был случай, когда один господин принес сюда пустой кошелек, а унес полный, — дипломатично отвечает девушка.
На берегах понастроены гаражи. Но в них не машины, а лодки: оставить возле берега нельзя, в шторм может разбить волной. Чтобы легче было поднимать суденышко, к самой воде проложены рельсы, по которым на тележке катят лодку.
— А вот на этом острове, — девушка показывает на скалу с маяком, — живут самые счастливые люди в Осло: у них нет соседей. Но посмотрите на пса, который лежит у дома. Это самая несчастная собака в Норвегии: на острове нет ни пенька, ни забора, ни дерева… Пролив между островом и берегом иногда замерзает. Однажды смотритель маяка послал жену на берег к лавочнику с запиской:
«Денег я сегодня, не посылаю, потому что лед ненадежен».
Девушка говорит все это с привычной улыбкой и, отложив микрофон, берется за тележку с чашечками горячего кофе.
На одной из скал — нарисованные белой краской серп и молот. Рядом, видимо, было что-то написано, но буквы соскоблены. Марк спрашивает девушку.
— Там во время войны кто-то написал: «Свободу Тельману», — отвечает она.
— А где затонул «Блюхер»? — задает Марк новый вопрос.
— Вы слышали о нем? — удивляется девушка. — Но мы, к сожалению, уже миновали это место.
Крейсер, носящий имя прусского фельдмаршала, должен был участвовать в захвате Осло. Эскадра в туманную ночь на 9 апреля 1940 года тайно вошла в фиорд. Внезапно ее атаковал маленький китобоец, на котором было всего пятнадцать норвежских моряков и одна пушка. Прежде чем немцы пустили суденышко ко дну, его радист успел передать в эфир тревожную весть о непрошеных гостях.
И вскоре гитлеровцы, рассчитывавшие на легкую победу, оказались под огнем береговых батарей. На «Блюхере» вспыхнул пожар. Две торпеды довершили дело. Крейсер, на котором было свыше тысячи гитлеровцев, пошел на дно фиорда. Был поврежден норвежцами и броненосец «Лютцев».