В страну волхвов
Шрифт:
— Добро пожаловать в школу, сынок!
Этими словами встретили мудреца на том свете.
Софокл приподнялся на локте и увидел просторное, совершенно пустое помещение.
— Пожалуйста, прослушай информацию о месте, куда ты прибыл и возможных путях выхода отсюда. Во-первых, молодой человек, вам следует оставить детсадовские привычки. Чтобы помочь избавиться от них, вам придется некоторое время посещать подготовительную группу. По окончании ее вам предложат курс обучения с учетом индивидуальных наклонностей и способностей. К концу третьего года обучения вам будет дозволено общаться со
— Куда? — голос Софокла был голосом юноши. Не мальчика, но и не мужа.
— Об этом подробнее вы узнаете на занятиях. Сейчас о главном. Некоторые интересуются, каким образом оказываются у нас. Для предотвращения кривотолков, принято решение знакомить с этим всех вновь поступающих. Итак, в момент смерти вы оставляете ваш мир, где вы проходите начальное образование. Это, так называемое, эмоциональное образование. Научные знания, что вашего просвещенного века, что варварского двадцатого, который наступит через двадцать пять столетий, настолько незначительны, что о них не стоит упоминать. Помниться, один вновь прибывший хвастался, что умеет читать и писать.
— Я умею думать, — возразил Софокл.
— Это вам только так кажется. Чтобы уметь думать, нужно сначала вложить в голову хотя бы одну идею. А идеи рождаются от знаний.
— Во многом знании много печали.
— Вот я и говорю, что вы учились исключительно эмоциональности.
Софокл нервно оглянулся.
— А где вы?
— Для простоты считайте меня пока что голосом. И не сравнивайте меня с глупой мыслящей машиной, хотя, у вас, кажется, таких пока, к счастью для вас, нет.
Милан в досаде перевернул несколько страниц. В пятой главе невидимый учитель пространно рассуждал о физической возможности существования бестелесной души и питании ее за счет фотонов, электронов и других элементарных частиц. Потом речь зашла о проблеме переселения душ в другие вселенные, ибо там, за отсутствием творца, наблюдается их резкая нехватка.
— Сколько ангелов может поместиться на острие иглы, — проворчал молодой человек и отшвырнул книгу, чуть не угодив ею в вошедшую Брониславу.
— Ох! Бронислава, пожалуйста, извините.
Домопровительница подняла книгу и улыбнулась.
— Когда Вацлав попробовал это прочитать, мне пришлось подбирать эту книгу с соседнего газона. Я принесла вам пирожков, Милан. Покушайте, вы совсем ничего не едите.
— Большое спасибо, Бронислава, но вам не стоило так беспокоиться.
— Какое тут беспокойство! Покушайте, отдохните, вы совсем себя не жалеете.
— Посидите со мной, Бронислава. Расскажите, как вы тут без нас жили, — с улыбкой попросил Милан.
С тех пор, как Милан вновь поселился под крышей Венцеслава, домопровительница, к его удивлению, сменила гнев на милость. Она баловала молодого человека вкусными блюдами, и, при случае, рассказывала ему про своих детей, про молодого Венцеслава, про Яромира, про то, что случилось за время их с Вацлавом отсутствия. Милан слушал не очень внимательно, но ему было приятно внимание строгой хозяйки. К тому же она отвлекала его от грустных мыслей.
Шли дни. Постепенно Милан пришел к выводу, что Вацлав намеренно не дает о себе знать, чтобы расставить все по своим местам. За время путешествия пропасть между князем и секретарем сузилась настолько, что через нее стало возможно протянуть мостик дружбы. Но что могло быть общего у князя и молодого бездельника? Общих интересов у них быть просто не может, это только обстоятельства могли на время сблизить их. Значит, Вацлаву нужно было или делать вид, что все в порядке, и снисходить до дружбы, или же сразу поставить его, Милана, на место. Что ж, он не возражал. Да он никогда и не навязывался своему шефу.
К концу четвертой недели пребывания Милана в компании секретарей Венцеслава и горы бумаг, в библиотеку, где он сидел в компании Остромира, Вадимира и Купавы вошел Родислав. Милан сделал ему знак подождать, пока он закончит диктовать. Он очень боялся сбиться с мысли. Сущность этого конкретного дела Остромир втолковывал ему больше часа. А когда втолковал, то понял, что и сам ни черта не понимает. Сейчас, когда он слегка устаканил свои мысли с представлениями Остромира и Вадимира ему совсем не хотелось отвлекаться и начинать все с самого начала.
Милан закончил диктовать и вопросительно посмотрел на Родислава.
— Милан, вас хочет видеть князь.
Милан встрепенулся.
— Где он?
— Здесь, в доме. Я провожу вас.
Милан жестом отстранил его.
— Он у себя в кабинете? Хорошо. Передайте ему, что я сейчас подойду. Павушка, куда мы положили второй экземпляр записей, которые отослали Венцеславу?
Купава дала ему внушительных размеров папку.
— Спасибо, — Милан встал.
— Ну, не пуха, — улыбнулась Купава.
— Спасибо, — улыбнулся молодой человек и вышел из комнаты.
Милан прошел по коридору к кабинету Вацлава. Раньше он частенько здесь бывал. Вацлав когда-то имел привычку посылать его за вином. Вот сюда он его и доставлял. А сейчас... Черт побери, сейчас он понятия не имеет, что от него хочет Вацлав.
Милан вдруг остановился, не доходя пяти шагов до кабинета. Да, Вацлав свалил на него свои дела. И ему, Милану, пришлось несладко, разбираться в вопросах, в которых он ничего не смыслил. Единственное, он мог послать все бумаги для окончательного решения князю Венцеславу. А Венцеслав? Он же стал князем, когда ему едва исполнилось восемнадцать. Что делал он со всем этим ворохом дел? Конечно, они не скапливались в таком количестве, но все-таки? И Милан впервые подумал, что монархия с действующим монархом не совсем умный строй. Хорошо если принц соответствует своей роли, и его было кому обучить. А если отсутствует одно из этих условий? Учиться на ошибках хорошо, но ведь за ошибки принцев расплачиваются подданные.
Милан переложил папку в другую руку и вошел в комнату. Вацлав сидел на своем обычном месте за письменным столом. Перед ним лежали какие-то бумаги и стоял бокал вина. На журнальном столике стояла бутылка и еще два бокала. Милан подумал, что Вацлав, вероятно, угощал Родислава.
Вацлав поднял глаза на вошедшего, и Милан почтительно поклонился. Он ждал, когда Вацлав предложит ему сесть, но маг молчал. Милан почти незаметно вздохнул и застыл почтительным изваянием.
— Вы хотели видеть меня? Это по поводу моей работы?