В свободном полете
Шрифт:
Его глаза расширяются.
— Вы имеете в виду обязательства?
— Почти.
— А еще? Продолжайте.
— Второй приоритет? Полагаю, это клише, но весьма существенен потенциальный рост.
Он сглатывает.
— Рост потенции?
— О, а еще мне нравится принимать вызов. И возможность созидать.
— Созидать? — Теперь он густо краснеет. — Что-то вроде… сексуальной ролевой игры?
Боже правый! С чего он, черт побери, это взял? Мысленно повторяю свои ответы. О'кей, да. Теперь понятно, что я натворила.
—
— Вообще?
— Секс не в первой пятерке моих приоритетов.
— Странно. — Он прищурился. — Тогда зачем же вы здесь?
Пытаюсь изобразить улыбку. Получается отвратительно — стиснутые зубы, напряженные губы. Будто пытаюсь сдержать отрыжку.
— О, теперь понимаю. — Он откинулся на стуле, но теперь боль в его глазах вспыхнула с такой силой, что едва не брызнули слезы. — Для вас это такая шутка.
— Нет, нет, ничего подобного, — поспешно говорю я, испытывая чувство вины.
— Что же тогда? — резко бросает он.
Я печально качаю головой:
— Позвольте бытье вами откровенной? — Бросаю взгляд на его значок. — Фрэнк [5] !
Делаю паузу. Едва не хихикнув от неожиданного каламбура, все же сдерживаюсь.
— Проблема в вашем вопросе.
— Он больше не кажется вам таким уж хорошим?
— Это замечательный вопрос, но очень трудный, бескомпромиссный. Истина в том, что… — Беспомощно пожимаю плечами. — Истина в том, что свидание и поиск приятеля вообще не важны для меня. Ничуть. Я здесь сегодня только по одной причине: моя подруга Лори убедила меня в том, что это может стать хорошей практикой собеседования. Видите ли, я безработная.
5
Игра слов: frank (англ.) — откровенный, искренний, свободный. Frank — мужское имя.
Я почти ждала, что он издаст крик отвращения: «Ф-фу-у». Но вместо этого его плечи поникли, и он подсел чуть ближе ко мне.
— Давно ли это?
— Шесть месяцев.
— Это ничего. Один мой приятель сидел без работы год. Я сам полгода был безработным, пока не начал действовать на свой страх и риск.
— А чем вы занимаетесь?
— Я звукоинженер.
Отлично, очень хорошо.
— Слушайте, Фрэнк. — Я маню его пальцем.
Он придвигается ко мне и наклоняет голову.
— Справа от меня сидит моя подруга Лори, — шепчу я. — Она работает в киноиндустрии. Вы видели «Позорное шествие»?
— Да, в прошлую пятницу, — шепчет он. — Нормально.
Не говорите «нормально». Скажите ей, что вам понравилось. Это ее первый опыт работы как помощника продюсера.
— О, понял.
— И если окажется, что вам это интересно, пригласите ее поужинать в «Голубую ленту». Это любимый ресторан
Он с благодарностью улыбается. Звучит свисток, знаменуя окончание раунда. Мужчины встают и меняются местами. Когда Лори бросает на меня вопросительный взгляд, я незаметно показываю ей большой палец.
Грузовой лифт поднимает меня и выгружает прямо на просторном, залитом солнцем чердаке — декорации квартиры. Когда я думаю о декорациях, в воображении возникают грузы, штанги, блоки, деревянные балки, картонные фасады и ослепляющие прожектора. «Декорация» означает «фальшивый, ненастоящий». И это, безусловно, самая ненастоящая квартира из всех, что я прежде видела. Деревянные полы, высокие потолки, эркеры — даже стены выкрашены в цвете причудливым названием. Что-то вроде «Сангины». Или «Пылающей Сиенны».
— Что думаешь? — спрашивает хриплый голос. Вытянув шею, озираюсь, осматриваю все углы и наконец, обнаруживаю Жизель, художника-постановщика. На самом деле вижу только ее верхнюю половину: две косички из-под клетчатой банданы и веснушчатые локти, торчащие над кухонной стойкой. В одной руке она держит кружку с кофе и, да, конечно, в другой — сигарету.
— Роскошно! — вырывается у меня.
— Да что ж, нам надо все изменить. — Жизель медленно выдыхает колечко дыма и наблюдает, как оно тает. — Майкл хочет простоты. Он хочет белый цвет.
— Вы собираетесь все выкрасить в белое?
Она пожимает плечами.
— Это должна быть квартира парня. Майкл считает, что парни не станут жить в квартире янтарного цвета.
Янтарь? Это несколько разочаровывает. Я бы назвала этот цвет «Пикантная Сальса».
Жизель делает последнюю затяжку и бросает окурок в кружку. Изучает меня с минуту; ее взгляд задерживается на моей футболке.
— Училась в Принстоне?
— Нет.
— О'кей. — Она, как черепашка, втягивает голову и руки вновь за кухонную стойку. — Сюда.
У меня уходит пять минут, чтобы пересечь все пространство чердака. Нахожу Жизель перед кухонной раковиной. Она перебирает щетину кисти под струей воды.
— Они должны быть абсолютно чистыми, — поясняет Жизель. — Каждая щетинка. Малейший след янтарного совершенно изгадит белый. — Она протягивает мне четыре громадные жесткие кисти. Чистую, которую перебирает своими загрубевшими пальцами, оставляет для себя. — Я буду в задней комнате. Когда вымоешь кисти, начинаешь с любого места.
Когда Жизель удаляется, закуриваю сигарету и начинаю процесс тщательного отмывания. Три сигареты спустя решаю, что лучшее — враг хорошего. Беру самую чистую кисть и выбираю стену подальше от Жизель. Она оставила мне ведерко белой краски. Осторожно окунаю кисть в краску, один раз провожу по стене и впадаю в панику. По самой середине идеального белого мазка пролегла полоска «Сальсы».
Совершенно убитая, оборачиваюсь и кошусь в сторону эркера. Различаю лишь тонкий темный силуэт Жизель. Вздыхаю с некоторым облегчением.