В темноте
Шрифт:
Наконец съемка закончилась, и все ее участники с облегчением поздравили друг друга. Когда радостные и разгоряченные дети вернулись в костюмерную, родители устроили им овацию, их встречали как самых настоящих героев. Кто знает, может быть, в таких испытаниях тоже воспитывается настоящий характер? Теперь тигриные костюмы лежали вокруг полосатыми грудами, как брошенное после боя оружие. Поле сражения осталось за маленькими победительницами из первого класса.
Перед сном, когда все страсти улеглись, Даша спросила:
– Скажи, дедушка, а ты бы хотел иметь своего маленького
– Зачем? У меня уже есть ты, – улыбнулся он.
– Ну, это же только такая детская игра. Знаешь, а я снова захотела стать маленьким кроликом или хомячком…
История с тиграми теперь окончательно закончилась…
Эпилог
Это была последняя история о первокласснице Даше, маленькой девочке из Петербурга. В ее жизни было еще много интересного, не попавшего на страницы этой книги. Мир глазами детей, запомнившиеся интересные события, впечатления и даже сны. Кто знает, может Даша сама когда-нибудь захочет об этом написать? Тогда не стоит опережать время – наши дети очень быстро растут.
Посвящая эти рассказы своей внучке Амелии, автор сознательно изменил в них многие имена, поскольку похожие события могли произойти с детьми в любом другом городе или школе. Самое главное, чтобы все они тоже были счастливы и выросли добрыми и умными людьми…
В темноте. Рафаэль
Просыпаться Ивану не хотелось. Сон походил на сериал с запутанным сюжетом и временем. Ему хотелось дождаться развязки, потому что сам был в нем главным героем, а все происходившее, являлось давними нереализованными желаниями. Реальные события получали во сне самое невероятное, фантастическое продолжение. С пробуждением все прерывалось на самом интересном месте.
За окном кто-то настойчиво и монотонно стучал по кровельному железу. Не открывая глаз можно было представить гулявшее по карнизу и крыше необычное существо. Непременно с крыльями, потому что здесь высоко и опасно. Конечно, это не птица – так бы все выглядело слишком буднично. Наконец назойливое «оно» постучалось ему прямо в оконное стекло. Кто-то звал его. Любопытство будило Ивана лучше заведенного будильника, и он открыл глаза. За окном шел дождь, хаотично менявший свое направление под порывами ветра. Уже совсем рассвело, наступило хмурое серое утро.
Иван-да-Марья
Иван, лежа на диване, вяло перебирал в памяти события вчерашнего дня. Все самое интересное в нем было связано с началом ежегодной акции «Ночь музеев». Каждый раз он с наслаждением погружался в эту среду, сотканную из улыбок и блеска счастливых глаз, сумрака переулков и нежных красок белых ночей. Какое-то свободное и легкое восприятие Петербурга, который на время утрачивал свой привычный строгий облик. Город становился похожим на беззаботного повесу, отправившегося на веселый карнавал. Иван, конечно же, шел не один. Рядом с ним была Марья. Значит, все в этот вечер у них получится, будет настоящий праздник.
Иван не относил себя к уверенным людям, он всегда в чем-то сомневался, мучительно копался в себе. Любой написанный им рассказ, сделанный рисунок – это каждый раз, как жизнь заново. Он был убежден, что к серьезному творчеству не приходят от скуки или ради денег. Непременно должно что-то случиться, нужно пережить какие-то непростые события и утраты. Только тогда талант, способности дадут осторожный росток, и однажды произойдет то самое, «божье прикосновение». Из всего этого следовало, что Иван «имел несчастье» быть «сочинителем», вдобавок еще и недурно рисовал.
Теперь теплые мягкие пальцы любимой женщины рождали у него ощущение продолжения их близости. Оно соединялось с запахом ее волос, вкусом помады на губах. Иван слушал Марью, что-то говорил в ответ, спорил, а сам украдкой следил за меняющимся выражением ее лица. Он, как бы, постоянно с любовью рисовал его в своей голове. Тончайшие перемены настроения легко угадывались в нем, легкая улыбка трогала уголки губ и освещала его, словно пойманный оконным стеклом солнечный луч. Оба чувствительные и взрывные, они часто доказывали друг другу вечные истины, прекрасно понимая, что им давно нравилось одно и то же. Окружающий мир у них был одним, общим.
Им было удивительно хорошо вместе в этот «музейный вечер». Они давно не помышляли себе жизнь друг без друга и всюду приходили вместе. Такими их принимали, часто называя одним общим именем, – «Иван-да-Марья», как скромный полевой цветок, соединявший непохожее в неразлучное единое целое.
В Академии художеств
Они отправились на Васильевский остров, в Академию художеств. Вместо привычной строгой охраны в форменной одежде на входе у тяжелых дверей дежурили волонтеры, юноши и девушки. Их лица наглухо скрывали черные медицинские маски, но все равно было видно, что все находились в добром расположении духа. Одеты были волонтеры тоже во все черное. Впечатление о ночном городском карнавале от этого только усиливалось.
Уже через полчаса Ивану предстояло рассказывать о Рафаэле Санти на академической музейной выставке, приуроченной к 500-летию со дня его смерти. Ее собрание представляли копии гения эпохи Возрождения, созданные выпускниками Академии художеств, которым посчастливилось побывать в Италии.
Великого итальянского художника из Урбино уже при жизни называли не иначе как «божественным». Все видели в нем одного из величайших гениев, «отмеченного небом» творца. Спустя столетия слава великого мастера продолжала расти, превратившись в своеобразный эквивалент самого прекрасного, что только могло быть на свете.
Обращение к творчеству Рафаэля со времени правления Екатерины II стало частью обязательной учебной программы в Петербургской академии художеств. По традиции лучших выпускников отправляли за границу для совершенствования их мастерства. Им присуждали большую золотую медаль за успехи в учебе и оплачивали поездку на несколько лет в Италию. Там они по заказу академического совета делали копии работ великих мастеров и присылали их сюда. Пик копирования живописи, рисунков Рафаэля выпускниками Академии пришелся на 1820–1830 годы.