В тени двуглавого орла, или жизнь и смерть Екатерины III
Шрифт:
И она протянула брату лист бумаги, густо исписанный затейливым почерком их матери:
«Не получив твоей руки, „корсиканский людоед“ решил „осчастливить“ твою младшую сестру, Анну, которой еще нет пятнадцати лет. Я сказала Александру, что, однажды избегнув этого несчастья, мы должны предотвратить его и на этот раз… Предположим, что мы согласились на этот союз, и посмотрим, какие выгоды он принесет государству. Они таковы: 1. Надежда на длительный мир с Францией… А каковы последствия отказа?.. 2. Отказ озлобит Наполеона; его недовольство нами, его ярость против нас возрастут… Он использует отказ как предлог для нападения. Наш народ, осведомленный самим Наполеоном о его брачных предложениях, в случае
— Я знаю об этом, — сказал Александр, возвращая письмо сестре. — Я сам известил маменьку об этом сомнительном предложении. Зачем ей потребовалось тревожить тебя, не понимаю. Мы ведь долго обсуждали с ней ситуацию: ведь раз Наполеону взбрела в голову такая мысль, то он предпримет соответствующие шаги, а его настойчивость нам хорошо известна.
— И что же вы решили?
— Коленкуру передано, что великая княжна Анна ввиду ее крайней молодости не может быть отдана в супруги сорокалетнему императору французов. Но во избежание разрыва между двумя дворами проект этого союза будет снова благосклонно рассмотрен Россией через несколько лет, когда маленькая Анна достигнет брачного возраста.
— И что же Наполеон?
— По-моему, счел эти дипломатические уловки унизительными для себя.
— А вы с маменькой знаете, что Аннет влюблена в этого корсиканца?
— Что?!!
— Она где-то раздобыла его портрет, читает книгу о дочери Ярослава, выданную за французского короля, ну и так далее. Все симптомы налицо.
— Но нельзя же отдавать это дитя в руки Бог весть кого!
— Нельзя, — согласилась Екатерина, — но и дразнить Бонапарта опасно.
— Пока не очень, — возразил Александр. — Присядь, Като, я прикажу чаю, разговор, кажется, будет долгим. Я не хотел омрачать твое обручение и мешать предсвадебным хлопотам, но…
— Наоборот, твои проблемы меня волнуют гораздо больше, чем фасон моего подвенечного платья.
— Поверь, я это высоко ценю, — слегка пожал ей руку Александр. — Ты знаешь, что после отъезда из Петербурга прусской королевской четы ко мне прибыл чрезвычайный посол Венского двора. Он изо всех сил пытался убедить меня соблюдать нейтралитет в случае военного конфликта между Австрией и Францией.
— И что же ты ему ответил?
— Я ответил: «Если вы начнете войну, я тоже выступлю. Вы разожжете в Европе пожар и сами же станете его жертвой». Вижу, ты не считаешь это разумным. Я того же мнения, поэтому для себя решил, что не стану действовать заодно с Наполеоном. Мой так называемый друг попал сейчас в крайне невыгодное положение: с одной стороны втянулся в распри со Священным престолом, а с другой — никак не может разобраться с положением в Испании.
— Одно крыло императорского орла подбито, — философски заметила Екатерина. — Не настал ли благоприятный момент покинуть его?
— Мне тоже так казалось, но… Австрия, щедро субсидируемая английским золотом, вооруженная до зубов, поставившая под ружье 400 тысяч солдат потерпела поражение. Наполеон вступил в Вену.
— Господи, спаси, сохрани и помилуй, — прошептала Екатерина. — И что же ты?
— Я официально заявил Коленкуру: «Я сделал все, чтобы избежать войны, но, раз австрийцы ее спровоцировали и начали, император найдет во мне союзника, я выступлю открыто; я ничего не делаю наполовину». Но исход войны решился без меня при Ваграме. А поскольку Бонапарт открыто заявил, что «русские ничем не проявили себя, ни разу не извлекли саблю из ножен», то по Венскому договору России достаются крохи: небольшая Тернопольская область.
— Это же унизительная подачка! — вспыхнула Екатерина. — Четыреста тысяч душ… у нас дворянам цари больше жалуют.
— Это еще полбеды. Великое герцогство Варшавское получает по договору Краков и Западную Галицию…
— Поляки все-таки добились своего, — прошептала Екатерина.
— …таким образом Польша оказывается почти полностью восстановленная, правда, под французским протекторатом.
— Но тебе же, кажется, Наполеон предлагал в свое время уступить всю прусскую Польшу, то есть всю территорию между Неманом и Вислой?
— Предлагал. Но я питаю слишком большую дружбу к прусским государям и отказался. Знаю, это неразумно, теперь я и сам об этом жалею. Чувства и политика несовместимы, запомни это на будущее, милая Като. А теперь расширение территории Великого герцогства Варшавского вплоть до русских границ превращает его в плацдарм для будущего вторжения в Россию.
— Он не посмеет… — прошептала, бледнея, Екатерина.
— Разумеется, Наполеон уверяет, что в его планы не входит восстановление Польского королевства, и он даже готов «вычеркнуть слова „Польша“ и „поляк“ не только из текстов политических документов, но и из самой истории».
— И ты ему веришь?
— Конечно, нет. Он и сам себе не верит. Теперь от войны нас может спасти только согласие на его брак с Аннет. А это невозможно, маменька права.
— Значит, война, — прошептала Екатерина.
— Бог милосерд, возможно, обойдется. Главное, не провоцировать этого непредсказуемого человека. И потом, если Аннет согласна…
— Ты опять колеблешься! — пылко воскликнула Екатерина. — Видит Бог, когда-то и я в мечтах видела себя французской императрицей. Но теперь при мысли о том, что я могла бы стать супругой человека, для которого нет ничего святого, который не считается ни с кем, кроме себя и готов нарушить любые клятвы, я содрогаюсь от ужаса. Да лучше заживо взойти на костер, чем стать женой такого человека!
— Тебе, во всяком случае, это уже не грозит, — мягко улыбнулся Александр. — Ты выйдешь замуж за человека достойного и благородного, с которым не стыдно будет разделить любую судьбу. Кстати, о судьбе, хотя это уже похоже на дурной анекдот. Брат Наполеона, Жером, женится на одной из наших кузин, племянниц маменьки.
— Ты шутишь?
— Ничуть. Свадьба вот-вот состоится и маменька приходит в бешенство при мысли о том, что станет теткой человека, которого она презирает и ненавидит.
— Видно, нашей семье все-таки не удастся избежать родства с Бонапартом, — рассмеялась Като. — Осталось тебе развестись с Лизхен и жениться на Жозефине. Она, говорят, хотя бы забавная.
— Я знаю, что ты не очень жалуешь мою супругу, но все-таки…
Александр слегка нахмурился: разговор о законной супруге всегда портил ему настроение.
— Ну, прости, Саша, я пошутила. Согласна, глупо, но я так переволновалась сегодня.
— Ладно, Като, мне пора заниматься скучными политическими делами, а тебя, наверное, заждался жених.
— Да, мы сегодня приглашены к Юсуповым.
— Мы с императрицей тоже, но у нее, кажется, очередная мигрень. Беги, дорогая, у меня действительно масса дел.