В тени престола. Компиляция 1-12 книга
Шрифт:
Кадок был более меркантилен и менее экзальтирован, чем Меркадье. Его интересовали больше реальные и звонкие деньги, нежели титулы и прочие пожалования, которые нельзя было тут же ощутить в виде звонких ливров и денье. Война стала принимать угрожающий характер. Филипп, прекрасно осознавая, что людей, денег и земель у него в пять раз меньше, чем у Ришара, все же решил сопротивляться до конца, пусть и ценой гибели его династии. Он был уперт и настойчив…
Но и Ришар Кёрдельон был до безумия настойчив на этот раз.
13 июля 1198 года Германским императором был избран Оттон Брауншвейгский, племянник короля Ришара. Германия зашевелилась и стала готовиться к войне с Францией.
Ришар перекупил вероломного Бодуэна IX, графа Фландрии и Эно. Начинались робкие доклады агентов тайной службы, докладывающие королю о переговорах его лучшего друга детства, Рено де Даммартен, графа де Булонь с эмиссарами короля Ришара. Филипп, поначалу, отказывался верить…
Ришар женил Раймона VI Тулузского на своей сестре Жанне. Таким образом, Ришар, словно волка, обложил короля Филиппа…
Но, папа Иннокентий решил все по-своему… был заключен мир, сроком на пять лет. Короли дали обещание снарядить рыцарей в крестовый поход не позднее 1204 года.
В это самое время взбунтовался граф Эмар Лиможский. Он и так постоянно сдерживал и тормозил действия короля Ришара, сегодня же открыто перенес свой оммаж королю Филиппу. Ришар Кёрдельон вызвал Меркадье и его наемников и вторгся в границы графства, всё круша на своем пути. Он долго искал какой-нибудь достаточно весомый повод, чтобы начать войну против своего вассала.
И повод был найден! Где-то в середине марта, один серв графа Эмара, вспахивая землю возле замка Шалю, твердыни графа Лиможского, откопал удивительное по красоте золотое алтарное украшение. Честный крестьянин отнес находку графу, который озолотил серва, попутно написав грамоту об его отпущении на волю. Богопослушный граф принес в дар церкви эту драгоценную находку.
Король Ришар потребовал свою законную долю, по праву верховного сюзерена. Граф Эмар честно ответил, что платить не станет, так как он передал церкви принадлежащую ей реликвию. Ришар объявил графа вероломным и стал осторожно углубляться в земли Лиможа, чтобы начать осаду замка Шалю, не взирая на то, что приближалась Страстная неделя. Граф Эмар не остался в долгу, он направил письмо с жалобой в Курию королевства Франции на притеснения, чинимые Ришаром Кёрдельон. Второй гонец ускакал в Рим, везя слёзное письмо графа Верховному владыке…
По всем ближайшим городка и местечкам Лимузена, Ангумуа и Марша ездили глашатаи графа Эмара, призывая наемников на подмогу: «Его светлость, божьей и королевской милостью граф Эмар Лиможский обещает озолотить любого человека, способного послужить ему мечом, копьем или арбалетом…»
Небольшие группы «солдат удачи» того времени стали стекаться в замок Шалю под знамена графа.
В самом начале Страстной недели в двери замка Шалю постучался небольшой отряд, человек пять воинов. Все были прекрасно оснащены и, судя по их виду, являлись великолепными арбалетчиками. Их молодой, но практически седой, предводитель – его звали Чезаре, предложил графу свою посильную помощь в защите замка и земель. После того, как граф увидел, как все пятеро уложили в центр мишеней, отодвинутых на триста шагов, по десять арбалетных болтов, он нанял этих разбойников…
Посыльный королевы-матери, коронационный носитель скипетра английских королей, мессир Гийом де Марешаль, граф Стригайл, вместе с письмом от Элеоноры привез двух монахов-бенедиктинцев. Вернее сказать, одного. Второй монах, неизвестно каким образом, прибился к ним во время стоянки в одном из постоялых дворов в Анжу. Гийом решил взять его с собой, два монаха – не один, подумал он. Оба монаха были в грязновато-серых балахонах, бубнили постоянно себе под нос псалмы и раздражали своей нудностью не только Ришара, но и Гийома. Тот вошел в палатку Ришара и, припав на одно колено, протянул письмо:
– Сир! Вам письмо от королевы-матери.
Ришар отбросил какой-то свиток, вскрыл печать и пробежал глазами по письму:
– Опять матушка взялась за своё! Сама грешила в молодости направо и налево, а меня учит смирению и богобоязни! Напоминает мне о христианских заповедях и Божьем Мире и запретах вести войну в праздники, а, особливо в Пасхальные!!!
Гийом, подняв голову, произнес:
– Но, сир… мы же христиане и должны чтить законы Божьи.
Ришар скомкал письмо и бросил его в угол палатки. Он нервничал, прохаживая из угла в угол. Наконец, он остановился и медленно, холодным и спокойным голосом произнес:
– А мессир Годфруа де Бульон и первые воины Христовы, когда вошли в Иерусалим? А?
Гийом встал, расправил складки его сюркота под рыцарским поясом и ответил:
– Сир, король мой и повелитель! Это были воины Христовы и Господь, значит, так повелел… но…
– Никаких «Но»!!! Я король, значит – мне можно всё! А, может такое быть, что Господь и мне повелел?!
– Сир, король мой, побойтесь Бога!
– Гийом! Я знаю тебя, как образец чести и преданности присяги своему сюзерену. Ты, практически в одиночку бился под знаменами моего покойного отца, короля Генриха II Плантажене тогда, когда даже его родные дети восстали…
– Да, сир. И, поэтому…
Ришар топнул ногой:
– Ничего! Я освобождаю тебя от необходимости присутствовать со мной во время осады замка Шалю. Я не держу на тебя обиды, ибо ты – образец христианнейшего из рыцарей. Можешь уезжать и… забирай своих монахов с собой!
– Но… сир! Эти люди сами вызвались молиться за Вас.
Ришар почесал затылок и сказал:
– Ладно. Пускай остаются и молятся где-нибудь в сторонке и не попадаются мне на глаза, особенно со своими душещипательными беседами.
Гийом поклонился и вышел от короля на воздух. Он запрыгнул в седло и приказал своей свите:
– В Нормандию, в замок Арк!
Проезжая мимо монахов, жавшихся к какому-то строению, Гильом притормозил коня и крикнул:
– Король позволил вам находиться в пределах его лагеря, но не попадаться ему на глаза и не докучать своим беседами!
Больше Гийом де Марешаль не увидит Ришара Кёрдельон живым никогда…
Оба монаха поклонились. Они ходили по раскинувшемуся возле замка лагерю, пытались беседовать о спасении души с наемниками Меркадье, повязывали какие-то странные тряпочки на ветках. Тряпочки колыхались на ветру, словно флюгеры, показывая его силу и направление…