В тени Рюджина
Шрифт:
В какой-то миг рядом оказался Джирайя. Мое додзюцу успело выхватить его фигуру в опаленном красном хаори на фоне все еще горящего пламени. Две жабы на его плечах раскрыли пасти, и из них вырвалась ударившая по моим ушам жуткая скрипучая песня, от которой даже у меня задрожали руки, хотя я не был целью техники Маген: Гамариншо. Сильнейшее гендзюцу Мьёбокузана ударило по Джигену, заставив того оступиться.
Естественно, гендзюцу, подобно ниндзюцу, было бы скоро поглощено странной техникой Джигена, но никто не собирался давать ему на это время. Кусанаги, встретившись с черным посохом в дрогнувшей
Как показывал учитель, баланс стихийных преобразований, способный усиливать техники или нейтрализовать их.
С раскатом грома в моей левой руке родился неистовый вихрь чакры Футона — Хекиреки. Наши с Джирайей ладони сблизились, две техники врезались друг в друга, утрачивая зыбкую стабильность и сливаясь, образуя нечто новое. С оглушающим грохотом грома, пылая белым пламенем, комбинированная техника врезалась в поднятую в защитном жесте руку Джигена. Удар Джирайи в локоть сбил руку монаха в сторону, движение Кусанаги в ране заставило его напороться на слитую технику.
Тело Джигена унесло в сторону, разрывая плоть раскатами грома и сжигая кровь в жилах. Оно рухнуло на все еще пылающие, покрытые жабьим маслом камни. И сверху в него же рухнул каменный, обвитый венами меч. И еще один. И еще. Подпрыгнувшая в черные небеса Цунаде успела метнуть пять призванных с горы Мьёбоку мечей, прежде чем приземлилась возле нас.
— Ну, это-то должно было его успокоить! — жадно хватая ртом горячий воздух, воскликнула Сенджу.
— Не уверен, — мрачно ответил я, не сводя взгляда с истерзанного тела внизу.
— К-ха, к-ха, к-ха! — надсадно раскашлялись обе жабы.
— Я чувствую… к-ха!.. приближение чего-то недоброго, — хрипло предупредил Фукасаку.
— Да вы шутите! — сердито воскликнула Цунаде. — Он что, живучей меня?!
— Может, даже хуже, — не веря своим собственным словам, пробормотал Джирайя, уже чувствуя, как впереди рождается нечто ужасающее.
— Кагуя… Ее потомки… — раздались из пламени грохочущие и полные холодной ненависти слова. — И, конечно же, ты! Орочимару! Будьте вы все прокляты в веках!
Под давлением одной только чужой чакры пламя затрепетало и начало гаснуть. На истерзанную землю, небрежно отбросив в сторону каменный меч, встало существо, которое только что было Джигеном. Но теперь оно им не было. Иное лицо, иное тело. Изменились глаза. Бьякуган в левой глазнице, все то же незнакомое додзюцу в правой. И без того чудовищно могущественная чакра увеличилась в разы. Чужая мощь невольно заставляла трепетать.
Ооцуцуки. Это совершенно точно Ооцуцуки! Только откуда, мать его, он взялся?!
Глава 64. За гранью
14 февраля 50 года от начала Эпохи Какурезато
— Есть что сказать, Орочимару? — холодно разглядывая медленно взмывающую в воздух фигуру, спросила Цунаде.
Да, мне есть что сказать. Но большая часть тех слов, которые рвутся наружу, не являются цензурными и ничего дельного
— У меня есть идеи, как с ним справиться, — напряжено прикидывая варианты действий, ответил я, — но пока нам бы не мешало отступить.
— Куда? — уточнил Джирайя. — Мне б вообще знать, где мы находимся-то?
— В Мьёбокузан отступать, парниша, — все еще хриплым голосом после использования техники сказал Фукасаку. — В Шикоцурин и Рьючидо. Призови Гамабунту и уходи с ним, Джирайя.
— Хорошая идея, Фукасаку-сан, — согласился я.
— Идея глупая. Вы думаете, что сейчас я позволю вам это сделать? — вмешался в разговор Джиген.
— А почему бы нет? — спросил я. — Слушай, ты мне даже нравишься. Знаешь, после стольких лет в обществе шиноби встретить кого-то вроде тебя даже приятно. Может, договоримся? Говоришь, тебе нужно мое тело в качестве сосуда? Я готов сделать тебе такое же.
— Как и прежде, ты умеешь удивлять, — рассмеялся Ооцуцуки, — но даже тебе не повторить себя самого. Тело — лишь сосуд, который примет форму. Куда важнее ты. Ты — спелый плод, который должен быть собран для совершенствования формы.
— О чем он, черт бы его побрал? — непонимающе пробормотал Джирайя.
— Вы всенепременно это узнаете, — снисходительно глядя на нас, произнес Ооцуцуки. — Позвольте показать, что я имею ввиду.
Корью! Гэмбу!
Кецурьюган только уловил первые движения в теле противника, как тело уже рефлекторно среагировало, блокируя атаку. Тайдзюцу Желтого Дракона увеличило вес моего тела настолько, что ноги провалились в растрескавшийся камень. Стена тайдзюцу Черной Черепахи выросла перед нами и почти сразу пошла волной, принимая удар. Эта волна словно схлопнулась в центре вражеского удара, и техника Гэмбу лопнула, подобно мыльному пузырю. Черная стена разрушилась за доли секунды в неестественной тишине, чтобы в следующий миг обрушить на нас оглушающий грохот рушащихся скал.
Джирайю и Цунаде смело ударной волной. Алые языки все еще пылающего пламени техники Жабьего отшельника сдуло и разметало по ветру, словно огонек спички. На мне жалобно затрещала разрываемая одежда, кожу обожгло резким ударом. В ушах зазвенело от грохота, камни под ногами заходили ходуном, осыпаясь вниз.
Наверное, что-то похожее испытают несчастные, попавшие под удар Бьякко.
Прийти в себя мне противник времени не дал, сразу же атаковав вновь. Хлопок воздуха от движения Ооцуцуки долетел позже, чем мне пришлось блокировать очередной удар. Покров чакры Стихии Ветра позволял не обращать внимания на сопротивление воздуха. Из-за действия техники Корью вес и инерция моих движений подчинялись лишь движению мыслей. Уйти с линии атаки, босая нога Ооцуцуки пронеслась в стороне. Моя потяжелевшая в несколько десятков раз ладонь угодила в бедро врага, сметая его в сторону.