В тени Великого Петра
Шрифт:
28 июня Федор Алексеевич разослал по городам Белгородской черты указ «воров переимать всех», по двое от каждой группы повесить, остальных бить кнутом; над неповинующимися «промышлять боем». Прорвавшихся, в Изюмскую черту беглых «победил» полковник Т. Альбрехт с московскими стрельцами. Московское правительство, в 1630-х гг. записывавшее беглых даже в пограничные дворяне, а в 1675 г. не хотевшее выдавать их с границы, теперь имело возможность круто изменить политику на южных рубежах в интересах дворянства.
И в мирное время государь продолжал заботиться о новой черте. В 1681
Разумеется, правительство В. В. Голицына, двигавшее крепости еще дальше в Дикое поле с намерением блокировать и со временем привести в подданство Крым, поддерживало Изюмскую черту, но уделяло большее внимание завершению Новой черты:от Верхнего Ломова через Пензу на Сызрань. Там тоже по завершению строительства (1676–1684 гг.) стремительно росло население и также особо быстрыми темпами развивалось крепостничество. Вольные поселенцы предпочитали уходить за царские укрепления, в места опасные, но «привольные», Г. И. Косагов писал на этот счет кратко: «В прежних городках по Новой черте люди не пребывают от воеводского крохобочества: без милости бедных людей дерут».[203]
Сам государь не был крохобором и широко жертвовал своими владениями. Если при его отце за тридцать лет было роздано 13 960 дворов дворцовых крестьян, то при Федоре за шесть лет — 6274 двора. Эти земли шли в основном в награду отличившимся высшим думным чинам. Например, признавая экстраординарные заслуги В. В. Голицына, царь пожаловал ему 2186 дворов, что выдвинуло князя в группу богатейших людей страны (в 1678 г. весь род его имел 3541 двор). Однако раздачи дворцовых владений при Федоре выглядят ничтожными по сравнению с вакханалией правлений Софьи и Нарышкиных, когда за 17 лет (1682–1699) было пожаловано более 24 тысяч дворов, причем одни Нарышкины получили более 6500 дворов, «заслужив» их исключительно благодаря системе фаворитизма.[204]
Глава пятая
ЦАРЬ И ЕГО ДВОР
Если при Федоре Алексеевиче в богатстве выдвинулись люди типа В. В. Голицына и Ромодановских, то после него богатели преимущественно царские родственники и фавориты: Милославские, Лопухины, Апраксины, Салтыковы, Хованские, Стрешневы, Б. А. Голицын и др. Не столь резко сказывался при нем фаворитизми в распределении административной власти между знатнейшими родами.
Эксцессы, разумеется, были. Царский родственник Иван Михайлович Милославский в безумной погоне за властью к началу 1679 г. взял в свои руки руководство 10-ю центральными ведомствами: Большим приходом, Большой казной, Новой, Владимирской, Галицкой и Новгородской четвертями, Иноземным, Рейтарским, Пушкарским и Казенным приказами. Но продержался недолго. К концу года он потерял большинство постепенно приобретавшихся должностей, в конце следующего — Иноземный и Рейтарский приказы, но не был устранен от участия в делах, как обычно бывало при падении временщика. Милославский сохранил важный приказ Большой казны, был вхож во дворец, заседал в Думе, и царь время от времени поддерживал его престиж, поручая объявлять свои указы.
Для сравнения следует вспомнить, что отец и сын Долгоруковы контролировали 7 в основном военных приказов, клан Хитрово до смерти 27 марта 1680 г. его главы Богдана Матвеевича держал в руках чуть не все дворцовое ведомство (6 приказов), в то время как могущественнейшие роды как бы не интересовались этим. Одоевские, например, ведали всего двумя приказами, а Голицыны некоторое время одним (Пушкарским), поскольку князь Василий Васильевич интересовался артиллерией.
Ближние люди
По дворцовым разрядам, в которых перечислены участники 39 загородных царских походов, хорошо видно, как менялись личные симпатии Федора Алексеевича. Неизменным и наивысшим его расположением пользовались трое: сравнительно молодые, лично им пожалованные в бояре князья В. В. Голицын и М. Г. Ромодановский, бывавшие в ближней свите всякий раз, когда возвращались из дальних походов (по 15 раз), и известный нам И. Б. Хитрово. Старого дядьку князя Ф. Ф. Куракина царь звал с собой часто (13 раз), но год от года все реже.
Это была большая честь, поэтому все знатные роды хоть по разу «отметились» в свите, но редко кто бывал в ней более двух-трех раз. По шесть раз приглашались не замеченные в политических интригах князья И. А. Воротынский и В. Д. Долгоруков, но семь — молодые князья Ю. П. Трубецкой, Н. С. и Ф. С. Урусовы, восемь раз — столь же далекий от придворной борьбы князь С. А. Хованский. Но если последний равномерно приглашался каждый год, то Урусовы попали в царскую компанию только в 1680 г. и стали явными фаворитами: Федор Алексеевич звал их в тот год гораздо чаще других.
Глава клана Урусовых князь Петр Семенович 6 раз появлялся в ближней свите в 1679 г. и столько же — в 1680 г. (итого 12 раз). Это было очень много — даже кравчий с путемВасилий Федорович Одоевский, к которому был неизменно расположен государь, приглашался в походы всего 9 раз за все годы. На тот же, 1680 г. приходится охлаждение Федора Алексеевича к ряду деятелей: ни разу не появляются терявший власть боярин И. М. Милославский (до того отмеченный 10 раз), покинувший Сибирский приказ боярин Р. М. Стрешнев (ранее — 9 раз) и весьма возвысившийся в это время боярин князь М. Ю. Долгоруков (ранее — 11 раз). Урусовы, кстати, получили тогда один Пушкарский приказ — не престижный и не доходный. Так что если личные симпатии Федора Алексеевича и были связаны с властолюбием фаворитов, то изредка и слабо.