В трущобах Индии
Шрифт:
Он протер себе глаза, потянулся всеми членами, как человек, который просыпается, и оглянулся кругом… Он думал, вероятно, что находится под влиянием все еще продолжающегося кошмара, потому что вид факиров, сидящих на корточках у дверей, и трех лиц в масках, хотя удивили его, но не заставили его говорить; но когда взор его остановился на пандароме, он вздрогнул.
— Опять это видение! — пробормотал он.
Но чей-то голос нарушил торжественное молчание и окончательно привел его в себя.
— Сэр Джон Лауренс, — сказал старшина Трех, — приди в себя. Все, что происходит теперь, не сон больше. Ты стоишь перед тайным судилищем, которое призвало тебя, чтобы выслушать твои объяснения, а затем произнести приговор.
При этих словах вице-король выпрямился и снова принял надменный вид.
— Что значит эта комедия?.. Где я?.. Кто привел меня сюда? — спросил он.
— Никто и никакой комедии здесь не играет, сэр Джон Лауренс, — отвечал старшина Трех.
— Маскарад тогда, если предпочитаете, — сказал насмешливым тоном вице-король, вернувший себе свою гордую осанку, несмотря на то, что был поражен и не мог объяснить себе своего пребывания здесь.
— Сэр Джон, — отвечал старшина тем же сухим тоном, — мы имеем средства заставить тебя уважать своих судей, не вынуждай нас воспользоваться ими.
По знаку президента два факира стали по обе стороны вице-короля.
— Как, вы осмелитесь поднять руку на меня? Вы дорого поплатитесь за эту дерзость!..
— Брось эти смешные угрозы, — прервал его Анандраен, который был старшиной, — они ни к чему не послужат тебе. Нет такой власти в мире, которая вырвала бы тебя сейчас из наших рук… Здесь нет вице-короля, но есть подсудимый, призванный отдать отчет в своих деяниях, а если ты хочешь знать, насколько серьезно твое положение, я скажу тебе, что тебе придется защищать свою жизнь.
— Западня, следовательно, а затем убийство, — сказал сэр Джон, невольно вздрагивая.
— Нет, не западня; ты выйдешь отсюда свободный, но каков бы ни был приговор, произнесенный над тобой, он будет исполнен через три дня, несмотря на твоих сбиров, полицейских и телохранителей. Не рассчитывай убежать от нас и не пренебрегай своей защитой. Клянусь тебе именем вечного Бога, единого для всех людей, — ты будешь судим без всякого пристрастия. Я в нескольких словах рассею все, что есть еще темного для тебя.
— Этот негодяй Кишная изменил мне! — сказал вице-король с сдержанным бешенством.
— Нет, сэр Джон, союзник твой не изменил тебе; знай только, что ни одно человеческое существо не в состоянии бороться с обществом «Духов Вод». Пожелай мы только — и ни один из солдат, посланных тобою против нас, не вернулся бы, чтобы принести тебе известие о своей неудаче; но мы пожелали дать тебе возможность минуту наслаждаться своим успехом, чтобы затем еще сильнее показать тебе наше могущество… Что касается твоего присутствия здесь, то наш браматма, переодетый пандаромом, не употреблял никакого насилия, чтобы привести тебя сюда. Ты знаешь, ты сам видел на наших факирах, что мы обладаем способностью усыплять всякую волю одною силою взгляда, и ты сам, по своей воле…
— Бесполезно продолжать такие шутки, — прервал его сэр Джон, который понял, наконец, способ, употребленный против него. — Я в вашей власти. Что вам нужно от меня?
— Ты сейчас услышишь обвинение, которое мы поручили произнести нашему браматме.
— Я не признаю этого шуточного подобия суда. Ни один суд в Индии не может существовать без разрешения королевы. По какому праву присвоили вы себе эту власть?
— Наше право выше права твоей королевы, сэр Джон Лауренс, — отвечал древний из Трех. — За него говорят восемь столетий существования… Оно возникло из недр отечества в тот день, когда старая Земля Лотоса пала трепещущая под игом грубого чужеземца. Не тому, кто властвует силой, говорить здесь о праве и справедливости! Покажи мне написанный в истории добровольный договор, по которому Индия отдала себя в руки людей запада? Они пришли сначала скромные и робкие, привлеченные сюда нашими богатствами, умоляя наших набобов дать им небольшой уголок земли, чтобы устроить там свои колонии; они посеяли везде рознь и ненависть и, пользуясь нашими раздорами, которые сами же вызвали, они мало-помалу завладели всей страной. Подкуп, грабеж, грубый захват, — вот основы вашего права! Итак, если ты управляешь нами по праву сильного, мы, сэр Лауренс, мы защищаемся по праву более почетному, по праву слабого… Да, вот уже восемь столетий, не изменяя ни разу своему назначению, мы защищали слабого против сильного, угнетенного против притеснителя, мы не изменим и теперь этой священной обязанности.
Древний из Трех произнес эту речь дрожащим голосом, в котором слышалось столько власти и убеждения, что сэр Лауренс не решился возобновлять своих протестов.
— Я нахожусь здесь, — отвечал он твердо, — не для того, чтобы спорить с вами об исторических судьбах народов. Я получил от королевы управление Индией, и пока у меня остается хоть капля жизни, не допущу уничтожения власти, данной мне королевой.
— Я и не думаю обвинять тебя в захвате власти. — сказал браматма. — Каково бы ни было происхождение этой власти, власть тут ни при чем; вся ответственность за это проходит мимо, но затрагивая тебя. Я требую у тебя отчета за невинную кровь, пролитую тобой. В тот час, когда не было уже ни одного человека с оружием в руках, ты хладнокровно, без всякого повода, вопреки даже интересам своей страны покрыл две трети Индии кровью и развалинами. В Серампуре, Агре, Бенаресе, Дели, Лукнове, Горудвар-Сикри и в сотне других мест твои пьяные солдаты убивали женщин, детей, стариков и здоровых людей, которые, поверив твоим лживым прокламациям, спокойно вернулись в свои жилища. По статистическим сведениям газет в Бомбее и Калькутте более миллиона человеческих существ погибли среди кровавых расправ, которые ты придумал, чтобы терроризировать Индию.
Когда тигр в человеческом образе, которого звали Максуэллом, — он заплатил уже свой долг, — пришел спросить, как поступить с жителями Гоурдвара, не отвечал ли ты ему, чтобы их собрали на эспланаде и до тех пор стреляли в это человеческое стадо, пока не останется никто в живых? А когда негодяй спросил тебя: «А как быть с грудными детьми?» — «Ах! — сказал ты с улыбкой, от которой вздрогнуло само чудовище, — слишком жестоко будет разлучать их с матерями"*. — И приказание твое было исполнено… Поищи между знаменитыми убийцами, которые искупили свои грехи на эшафоте, согласится ли хотя бы один из них подать тебе руку? Поступив таким образом с Бенгалией, ты вздумал приняться за Декан! Но этого не будет, чаша страданий переполнилась и час правосудия пробил. Мы могли казнить тебя, как обыкновенного злодея, но мы хотели узнать от тебя, не найдешь ли ты хотя бы малейшего оправдания своим преступлениям!.. Во имя Индии в слезах и матерей в трауре я прошу трибунал Трех присудить этого человека к кинжалу правосудия.
></emphasis> * Исторический факт.
— Сэр Джон Лауренс, что ты ответишь на это? — спросил старшина.
— Ничего! — отвечал обвиняемый твердо и с презрением. — Отвечать — значит признать вас судьями.
— Хорошо! Ты сам этого захотел.
И, обращаясь к своим товарищам, древний из Трех сказал:
— Во имя Того, который существует только своими силами и таинственное имя которого никто не смеет произнести, во имя всего человечества, права которого мы осуществляем, — какого наказания заслуживает этот человек?
— Смерть! Смерть! — отвечали ему два его товарища.
— Справедливо! — сказал древний из Трех. — Мне остается только произнести приговор… Во имя вечного Сваямбхувы! Во имя высших Духов, парящих над водами, невидимых вождей нашего правосудия… мы, Три…
— Остановись, древний из Трех! — сказал мнимый пандаром. — Позволь мне употребить последнее средство, чтобы спасти этого человека против его воли.
— Мысль твоя похвальна, о, сын мой. Мы слушаем тебя.
— Сэр Джон Лауренс, несмотря на твои преступления, несмотря на все зло, сделанное тобою, я первый буду просить о твоем помиловании, если ты дашь честное слово исполнить все, что я спрошу у тебя.