В твоих руках, любовь моя…
Шрифт:
В углу комнаты Димас заметил Ортэ с молоденькими девочками, кивнул для проформы и отвернулся. К нему попытался подсесть кто-то из восьмого эшелона, но Димас огрызнулся, и его оставили в покое.
Азир налил полный бокал шипучей зеленой байды и поставил рядом ведерко излюбленных куриных крылышек. Захмелел Димас только с четвертого, в голове зашумело и потянуло на подвиги. Он даже станцевал стриптиз себе на потеху, полапал пару девочек и трахнул какого-то парнишку в подсобке. Когда вернулся к стойке, бар уже опустел, и Азир флегматично помешивал что-то в огромном бочонке.
От пойла пахло тухлятиной и алкоголем, Димас даже не рискнул спросить, из чего он свое варево творит, потому что в голову дало прилично,
– Тебя твой омега дома не ждет? – Карина протирала бокалы и хотела поскорее спровадить последнего посетителя.
– Чернь пытается давать мне советы? – Димас оскалился с угрозой, и Карина дернулась от него, так что чуть не выронила бокал.
– Спокойнее, – Азир приподнял открытые ладони и кивком отправил строптивую женушку в другой зал, – не обижай ее, она хорошая.
– Все люди хорошие, – передразнил он голос Инге, – особенно на вкус, когда им пальцы из суставов вырываешь и напуганы до усрачки.
Азир хохотнул и поставил перед ним еще один стакан. Димас с удовольствием сразу влил себя половину, а потом подпер подбородок рукой и со скучающим видом оглядел пустой бар, можно было валить в место повеселее, но Азир умел отвлечь разговором.
– Карина меня любит, дарит свои чувства легко, и мне хватает.
– Хорошо, когда умеешь принимать, – фыркнул Димас и снова потянулся к алкоголю. – Большинство ифритов на это неспособны, вот и приходится выкручиваться, лишь бы не конфликтовать с законами и не довести людей до охоты на ведьм. Пока их все устраивает, но достаточно искры, чтобы начался геноцид. Нас тут слишком много.
– В других городах демонов почти нет, и по законам уехать мы теперь не можем. Последние порталы, кроме Ванкувера, стояли в Сиэтле и Портленде. Все наши рванули туда как в жопу укушенные, надеясь успеть убраться с Земли, а на деле нас просто согнали на западный берег, чтобы было проще контролировать. Чахнем в этом болоте, сами себя убивая и мечтая сдохнуть. А чего еще желать – ни перспектив, ни будущего. Детей, дабы исполнить предназначение, завести не можем. Препаратов для бет, чтобы они выносили нам потомство, нет, а женщины от нас не понесут. Постепенно мы все вымрем, медленно, но верно истребим себя. Ты единственный, кому перепало – я завидую тебе черной завистью, потому что у тебя есть наследники…
– Люди относятся к детям совсем иначе, – напомнил Димас. – Дома отпрысков бы я зачал, а потом наблюдал со стороны за прогрессом, не участвуя в их жизни. На Земле их воспитывают и о них заботятся, и на Малаке тоже. Инге как-то рассказывал, что был единственным ребенком. У малаков не требуется рожать воинов во славу великого Герцога. Его баловали и любили, поддерживали во всем, он пошел служить, потому что хотел использовать свои силы во благо, и был лекарем в отряде Его Святейшества.
– Ого! – присвистнул Азир.
– Да, – согласился Димас.
– Учитывая его положение, мог бы договориться вернуться домой. Почему он все еще торчит на Земле?
Димас пожал плечами.
– Может, из-за детей.
– Или из-за тебя, – добавил Азир. – Он десять лет о тебе заботится, глаз не спускает, думаешь, все просто так?
– Зачем ему ифрит? – попытался отмахнуться Димас, но слова задели за живое. Инге каждый день повторял, что любит, и Димас в его чувствах не сомневался. – Мы враги, тысячелетиями воевали и пытались уничтожить друг друга. Земля лишь одна из немногих планет, которые мы решили завоевать, а малаки нам помешали.
– Иногда чувства сильнее расовой вражды. – Азир
Они стукнулись кружками, потом рогами и залпом допили содержимое. Азир смачно рыгнул и потряс головой. Димас повторил его жест. От густой бурды в мыслях все путалось, навязчивые образы утягивали в блаженное марево сна, хотелось в постель или предаться разврату. В планах было посетить другое заведение, но у Димаса стало лень тратить время на охоту. Дома ждал муж.
– Меня никогда не любили. И я никогда не любил, – медленно произнес он. – С рождения я знал лишь жестокость и учился бороться за свое положение. Я даже родителей не видел, чуть ли не с младенчества брошенный на растерзание своим сверстникам. Мне приходилось пробиваться наверх умениями и магией. Все, чего я добился там, на Ифрите, это мои заслуги. Меня уважали и боялись, мной восхищались, и чтобы удержаться на пьедестале, приходилось крутиться и убивать. На Земле мне не нужно ничего делать, чтобы процветать. Я использую людей, превращаю в податливый материал и делаю свое подобие. Люди для меня – просто мясо. Как мне познать их любовь?
– Любовь – это лишь способность жертвовать своим благом ради другого. Ты, даже отрицая это, многое отдаешь Инге и вашим детям.
– Я не знаю, что чувствую. – Демос подвинулся к нему ближе и тихо добавил: – И хочу чувствовать больше. Но я рожден демоном и не способен любить.
– Откуда ты знаешь, на что способен, а на что нет? Мы не безмозглые чурки и не социопаты, как бы ни пытались люди выставить нас в таком свете. Мы вполне осознанно идем на те или иные поступки: сражаемся, добиваемся большего, конкурируем. Принимаем решения. Убить человека – плохо? А смотреть, пока его убивают, – хорошо? Или тоже плохо? Для нас, кто привык убивать и не считается ни с чьей жизнью, не убить – хорошо. Но не помочь? Разве это плохо? Конечно, человеческая мораль нам чужда, но у нас есть своя, а значит, рано или поздно мы сможем понять их чувства. У нас появятся ценные вещи и люди, мы будем заботиться о них и беречь. Как, например, я забочусь о любимой женщине, – сказал он мягко, посматривая на двери в соседний зал.
– Я забочусь о своих детях, – мрачно заметил Димас.
– В человеческом понимании мы не можем являться абсолютным воплощением зла, так как способны идти на компромисс. Созданная малаками магия и людская вера в них причиняет нам боль, но вовсе не потому, что так сказано в их религиозных книгах, и не потому, что мы дети Сата’ны, пришельцы из ада и злобные демоны. Мы воюем с Малаком тысячелетиями, и люди – лишь разменная монета для наших предводителей. На Ифрите ты занимал высокое положение и наслаждался всеми благами цивилизации, в то время как низшее сословие жило проще и нередко по эмоциональному фону и воспитанию походило на обычных землян. А значит, они любили, помогали друг другу. Сострадали, наконец. Ты тоже можешь постигнуть эту науку, взвесить свои поступки и выбрать меньшее из зол. Отказаться от жестокости и дарить тепло. Рано или поздно ты научишься и любить, пусть это не изменит твоего происхождения, но изменит твою суть.
Глава 6. Дом, там где я…
Димас вернулся домой еще до полуночи, тихо прошел в прихожую и заглянул в детскую. Мальчишки и не думали спать, баловались и лишь под его строгим взглядом нырнули под одеяло, хитро посматривая на отца. Димас поцеловал их, радуясь теплу на сердце. Возможно, это именно те чувства, которые означали любовь, но он не понимал их и не знал, как описать. Два маленьких сокровища – его наследие, те, кто примет его силу, когда время Димаса истечет, а значит, они сохранят его память и духовный кристалл. На Ифрите наследие считалось одним из важнейших даров и достижений. Но тут, на Земле, дети для Димаса стали чем-то большим. Они приносили ему покой.