В закрытом гарнизоне. Книга 3
Шрифт:
– Не-а, – отрицательно вертим мы головами и почему-то хохочем.
«Канал звукового скачка»
– Итак, надеюсь, всем все ясно? – мягко ступая кожаными тапочками по надраенным до блеска пайолам, в последний раз дефилирует перед нами командир БЧ-3 капитан-лейтенант Мыльников, затем плюхается в привинченное к палубе кресло вахтенного и ловко бросает в рот очередной леденец.
– Точно так, ясно, – набычившись басит с высоты своего роста, стоящий на правом фланге старшина команды Олег Ксенженко, а мы с Саней Порубовым и трюмный Леха Губанов, молча киваем черными пилотками.
– Ну, тогда все, разойтись по боевым постам и продолжить проворот оружия.
Мы с Саней тут же ныряем под тянущиеся вдоль бортов направляющие балки стеллажей и начинаем возиться со своими торпедными аппаратами, Олег устраивается в вертящемся кресле стрельбового пульта, экран которого расцвечивается призрачным светом мнемосхем, а Леха, звякая трапом, лезет вниз, к своему компрессору и помпам.
Минут двадцать в отсеке слышны только щелканье приборов установки глубины, режима хода и маневрирования торпед, тихий писк электроники, да монотонный гул корабельной вентиляции, изредка нарушаемый командами «бычка», потом следуют доклады о завершении операций и Сергей Ильич удовлетворенно смотрит на свои «Командирские».
– Товарищ капитан-лейтенант, – вырубив электропитание пульта, разворачивается в кресле старшина команды. – А нельзя ли поподробнее, что это за звукоподводная связь? Я, например, о такой никогда не слышал.
– И мы с Королевым тоже, выбираясь со своего борта и вытирая руки ветошью, – поддерживает Олега Саня Порубов.
– И не мудрено, – забросив ногу на ногу, многозначительно вещает Сергей Ильич.
– Сие можно сказать, тайна за семью печатями, и о ней мало кто знает. Мы, кстати, после выхода тоже должны забыть, о том, что имели к этому хоть какое отношение.
– Само собой, – пожимает широченными плечами Олег, а мы с Саней делаем решительные лица.
К режиму секретности мы приучены давно.
Секретными были спецдисциплины в учебных отрядах и атомном центре, где мы изучали новую технику, засекречен тот корабль который мы сейчас испытываем, жесткий режим секретности на заводе, откуда он выходит в море. К этому мы привыкли и воспринимаем все как должное.
– Итак, небольшой ракурс в историю, – поудобнее устроившись в кресле, солидно изрекает «бычок».
– Что такое связь, вам объяснять не надо.
Все предшествующие войны и особенно на море, с очевидностью показали, что надежная и бесперебойная связь, залог успеха в любом сражении. Особенно это характерно для подводного флота, на котором мы имеем честь служить.
В начале Второй мировой войны, благодаря более совершенным средствам связи, немецкие кригсмарине успешно оперировали практически на всех стратегически важных морских коммуникациях, и фактически блокировали деятельность американцев и англичан в Атлантике.
Тактика известных вам «волчьих стай», стала возможной в результате блестяще отлаженной и зашифрованной связи немецких субмарин между собой и с берегом.
Однако в мае 1941 года, англичанам удалось захватить германскую подлодку U-110, а также имевшийся на ней шифратор «Эмигма», использовавшийся при сеансах связи.
Причем все это осталось втайне, немцы считали что лодка погибла.
В итоге, заполучив секретные коды и шифры, союзники получили возможность дешифровки переговоров немецких субмарин на боевых позициях и с этого момента кригсмарине стали нести значительные потери, что в конечном итоге привело к их поражению в подводной войне в Атлантике.
– А жаль, – хмуро басит внимательно слушающий Олег. – Не люблю англичан и америкосов.
– И я тоже, – с хрустом разгрызает извлеченную из кармана сушку Саня. – На атомных лодках у них по три экипажа, получают курвы раз в десять больше нас и в море ведут себя по хамски.
– Совершенно центрально, – качает лобастой головой Сергей Ильич и продолжает дальше.
– После окончания Второй мировой войны и бурного развития атомного подводного флота, лучшие технические умы морских держав стали работать над вопросом разработки новых средств связи. И это понятно, поскольку и сейчас связь является наиболее уязвимым местом в боевой деятельности любой атомной субмарины.
– Это точно, – замечает со своего места Ксенженко. – Когда я служил на торпедной лодке в Западной Лице, на последней боевой службе, в Северной Атлантике, при всплытии на сеансы связи, нас дважды засекали НАТОвские «Орионы».
– Вот-вот, – многозначительно поднимает вверх палец капитан-лейтенант. – И это обычное дело. А что такое обнаружение вражеской подводной лодки на боевой позиции в военное время?
Немедленное ее уничтожение силами ПЛО – дружно отвечаем мы с Порубовым.
– Правильно мыслите, – соглашается «бычок». – И что из этого следует?
– Нужен предельно скрытый канал связи, – констатирует Олег.
– Именно! – подпрыгивает в кресле Сергей Ильич. – И таковой имеется, называется каналом «звукового скачка».
Впервые я услышал о нем в бытность курсантом «лейкома», на одной из лекций, что читал нам по основам гидроакустики маститый профессор из одного закрытого НИИ. Оказывается в Мировом океане, на различных глубинах существует что-то вроде подводного течения, опоясывающего весь Земной шар, в котором звук распространяется в десятки раз быстрее чем в воздухе.
– Это ж надо? – с интересом пучим мы глаза. Фантастика!
– Отнюдь, – невозмутимо отвечает «бычок». – Научно установленный и технически доказанный факт.
– И как же это установили? – вякает со своего борта Саня.
– Достаточно просто. В одной из обнаруженных точек или как говорят в научном мире «слое звукового скачка» взорвали контрольный заряд. И спустя считанные секунды, обогнув весь Земной шар, звук был зафиксирован специальной аппаратурой в этом же самом месте.
– Здорово, – ошарашенно бормочем мы, – Чего только нету в Океане.