В железном веке
Шрифт:
— Дедушка! — крикнул он, пулей слетел с лестницы и выбежал во двор: он услышал знакомые шаги.
Мария Воруп неподвижно стояла в дверях, с замкнутым выражением лица, с слезинками на кончиках ресниц. У нее был вид затравленного зверька, когда он на мгновение останавливается в изнеможении и закрывает глаза. Она шаталась.
Потом Мария взяла себя в руки, тяжело ступая подошла к шкатулке и заперла ее; выдвинув ящик комода, она спрятала ее и вышла из спальни.
Мария радовалась приходу дедушки не меньше детей.
— Это происходит оттого, — объясняли многие, — что он лично знал Грундтвига: поэтому-то он всегда такой ясный.
И Мария соглашалась с ними; отец был какой-то особенный, не похожий на других.
— Йенса дома нет, он поехал в Кольдинг на заседание правления. Все насчет сушки картофеля... — сказала она, хотя и не сомневалась, что отец видел Ворупа, проехавшего в бричке, по дороге из дому. Потому-то старик и пришел; при Йенсе он чувствовал себя здесь посторонним, а ему хотелось узнать, как обстоит с вывозом картофеля, — кругом так много всяких толков.
— Думаю, отец, что ты можешь быть спокоен, — сказала Мария и принялась, как могла, излагать ему положение дел. — Во всяком случае, Йенс убытков как будто не потерпит. По тому, как все складывается, надо сказать, что и это уже благо.
Эббе Фискер внимательно слушал, не выражая ни одобрения, ни порицания, — как всегда, когда речь шла об его зяте. Все же посещением русских он гордился; в селении еще не забыли о нем.
— Йенса уж начинают называть королем! — Старик улыбнулся.
Мария смотрела на него, сияя от радости; она так была ему благодарна, что он пришел!
— Не в насмешку ли? — спросила она с сомнением. — Тебе не кажется?
— Думается, есть и это, — осторожно ответил старик. Мария пошла на кухню, чтобы собственноручно сварить отцу крепкий кофе. «Это моя единственная слабость, на старости лет не грех побаловаться», — говаривал он часто.
За столом Мария села возле отца и время от времени поглаживала его по руке.
— Я так рада, что ты пришел, — повторяла она; в голосе ее звучало волнение.
— У тебя все хорошо, дитя мое? — Отец удержал ее руку, когда она потянулась, чтобы погладить его. — У тебя такой измученный вид.
— Ах, папа, человеку хорошо, если он того хочет, — ответила она, — а если он не хочет, тогда...
Старик Эббе посмотрел на дочь с тревогой. Он давно знал, что в ее душе происходит какая-то борьба, но сама она не заговаривала с ним об этом, а спрашивать он не хотел.
— Часто люди как будто только для того и рождаются на свет, чтобы и себе и другим портить жизнь, — тихо сказал он.
— Почему ты и сегодня не взял с собой Анн-Мари? — внезапно спросила Мария. Этот вопрос она неизменно задавала отцу,
— Но детей все-таки пришли к нам, она очень скучает по ним, — прибавил он. — Мы и в самом деле редко их видим.
— Да ведь мы-то уж едем к тебе, — одновременно выпалили Арне и Инге и покатились со смеху. Ужасно весело, что дедушка такой умный, а этого не знает!
Но оказалось, что он все-таки знает, потому что он сказал:
— Правильно, и как это я сразу вас не заметил? — и, приложив руку козырьком ко лбу, сделал вид, что всматривается вдаль, стараясь разглядеть их.
Сил никаких нет с этим дедушкой; они смеялись так, что их маленькие животики тряслись.
Потом русскую лошадку впрягли в коляску, детей хорошенько закутали и усадили. Старик Эббе взял вожжи в руки.
— Под вечер я пришлю за детьми Сэрена Йепсена, — сказала Мария, тщательно укрывая всех пледом. — Передайте от меня сердечный привет.
Но Арне не желал явиться с пустыми руками.
— Дай мне яиц и немного масла! — скомандовал он; его звонкий голос звучал почти повелительно.
Мария рассмеялась и, собрав разные продукты, уложила их на дне коляски.
— А можно нам говорить «бабушка» столько раз, сколько захочется? — спросила Инге.
— Ну конечно, детки, сколько хотите!
— А можно нам не только «бабушка» сказать, а и обнять ее и поцеловать? — прибавил Арне.
— Бога ради, отчего же нет?! И за маму свою крепко поцелуйте бабушку.
Эббе сидел, забавляясь этим разговором. Мария, правда, слегка покраснела, но это ей повредить не может. Дети нередко бывают хорошими воспитателями.
Мария Воруп долго смотрела вслед коляске и жалела, что тоже не поехала. Отец или славные ее малыши, а может все они вместе, развеяли ее тоску. Ей уж не хотелось запираться в спальне и играть в жмурки с жизнью; она вдруг, почувствовала всю полноту своего счастья матери, жены. У нее все было хорошо!
Мария вошла в дом и начала энергично наводить порядок в кладовой. В последнее время она жила как-то вне действительности, и ей захотелось вдруг кипучей работы: мыть и чистить доупаду.
Большое удовольствие было смотреть на смиренную радость Анн-Мари, когда дети, обхватив руками ее шею, шептали ей «бабушка».
— Да ведь я вам вовсе не «бабушка», — говорила она, готовая расплакаться.
— А вот и бабушка! Ведь ты дедушкина жена, — сияя, заявила Инге.
— Вовсе нет, ты его любимая! — крикнул Арне. — А почему люди называют вас «влюбленная парочка»? — вернулся он вдруг к этой теме, когда все уютно сидели за столом и пили шоколад, — Арне не принадлежал к числу тех, кто бросает недодуманную мысль на полпути.