В.Грабин и мастера пушечного дела
Шрифт:
Перед концом вечера, около трех часов ночи, токарь Лебедев, тоже отмеченный премией в тысячу рублей, после горячей пляски попросил слова. Дали без звука.
– Товарищи! Я недавно по ранению вернулся с фронта. Мои друзья в Свердловске, но я все равно приветствую вас и говорю: вы все герои. Я видел, как ваши пушки били и бьют фашистов. Видел, как взлетают в воздух их доты и горят танки! Я ушел добровольно воевать с фашистами, когда наш завод эвакуировали на Урал… Извините, что я помешал вам танцевать! Но мне очень захотелось сказать об этом и напомнить: близок день, когда раскаты грома нашей артиллерии услышат и в Берлине. А сейчас
283
Вечер кончился под утро и удался на славу. Чего бы еще нужно душе? Но, как бы я ни старался, снять напряжение мне не удалось. Из головы не выходит возмутительное невежество секретаря горкома Соловьева. Он зазвал меня в свой кабинет.
– Садись, бумагомаратель!
– начал он.
– Колхозные мастерские делают гранаты, а ваше ЦАКБ гонит только одну бумагу…
– Николай Федорович, нам без бумаги нельзя. Мы - проектная организация.
– Нам от этого ни тепло, ни холодно! Вы хотя бы немного шатунов для тракторов подбросили. Все не было бы стыдно за вас перед районом.
Думаю: «Соловьев или глуп, или просто неумело хитрит. Он пытается сделать меня податливее. Видно, я уже давно его не устраиваю. А своего поставить -повода нет».
– Что молчишь?
– Думаю, как поправить наши дела.
– Мы давно слышим твои обещания посмотреть и разобраться. Я не советую тебе обострять отношения с горкомом. А Грабина ты поприжми.
– У нас, Николай Федорович, пока свободных мощностей, чтобы изготовливать запасные части для МТС, нет, и драться с Грабиным не вижу причины. Он взял на свои плечи тяжелейшую ношу - в самые короткие сроки создать целую серию более мощных полевых, танковых и зенитных орудий.
Соловьев не ответил. Он - непробиваемая бетонная стена.
– Давай исправляйся, - сказал он.
– Завтра же запускай в производство шатуны для тракторов области… Мы всегда тебе поможем.
Партийный руководитель района пока еще не отрешился от требований октября сорок первого года. Он считает: его указания - закон… А если немного поразмыслить, так всюду. Будем ждать конца войны.
284
26 мая. Среда
Звонил Иван Дмитриевич Сербин, просил завтра приехать в ЦК к 11-ти часам. Знаю, он встретит приветливо и тут же откроет громыхающий сейф. Отыщет в нем тетрадь в клеенчатой обложке и дотошно начнет расспрашивать про ЦАКБ: что да как?… Записки брать с собой запрещено. Все должен знать наизусть и сообщать устно.
Генерала Грабина нашел у конструктора Георгия Ивановича Сергеева. Они вместе с технологом Петром Ивановичем Ивановым обсуждали металлоемкость некоторых деталей и балансировку ствола 85-миллиметровой танковой пушки С-53. Ей суждено сменить в танке Т-34 76-мил-лиметровую пушку Ф-34. Василий Гаврилович к моему сообщению о вызове в ЦК отнесся без особого интереса. Он только сказал:
– После возвращения позвоните мне.
27 мая. Четверг
Бегу на станцию. Подошла
285
Далее: И.А. Беда и его заместитель В.М. Земцов на территории заводского полигона с группой рабочих под непрерывными дождями без специальной техники вырыли траншею, глубиной шесть, шириной восемь метров. На днях из двухметровых бревен будет выложена мишень. И в любой час суток можно будет отстреливать новые пушки. Для испытаний уже построено помещение и установлены измерительно-испытательные приборы. Конструкторы С.Г. Перерушев, В.А. Рождов и С.А. Пашков, прибывшие в ЦАКБ с Мытищинского вагонного завода во главе с Евгением Васильевичем Синельщиковым, начали разработку башен для тяжелых танков и самоходных орудий.
Напоследок доложу, что все основные силы конструкторов и технологов в ЦАКБ сосредоточены на подготовке чертежей опытных 85-мм танковой и 100-мм противотанковой пушек. Первые орудия заказываем изготовить на смежных заводах.
Сербин встретил меня широкой улыбкой. Позвонил по телефону: нам принесли по стакану сладкого чая и по два печенья. В ходе беседы он подробно интересовался широким кругом вопросов. И вот тут-то, как мне показалось, и наступил тот час, которого я ждал с момента моего избрания секретарем партийной организации.
– Иван Дмитриевич!
– начал я без какой-либо дипломатии.
– Помогите мне уйти с партийной работы. В ЦАКБ мне очень тяжело. Вы знаете, я не инженер…
– Стоп, стоп!
– остановил меня Сербин.
– В ЦАКБ есть надежный инженер Грабин. А ваша обязанность - помогать ему… Да я вас и не избирал! Кстати, сколько коммунистов голосовало за вашу кандидатуру во время выборов в партийное бюро?
– Восемьдесят семь процентов.
– Вот видите!… Сейчас моя обязанность для такого предприятия, как ваше, добиться у секретариата ЦК согласия в виде исключения создать партийный комитет и получить
286
согласие Мытищинского горкома на утверждение вас парторгом ЦК, причем получить его скорее.
Я не ожидал такого поворота разговора и понял, что доводы по поводу здоровья также не будут приняты во внимание.
– А почему вы в таком виде?
– вдруг с необычной суровостью спросил Сербин.
– Вы куда приехали?
Моя гимнастерка из зеленого материала, стиранная и не раз глаженная чугунным утюгом, напоминала выцветший военный брезент. Поначалу я растерялся. Но, взяв себя в руки, спокойно ответил: