Ва-банк

Барнс Дженнифер Линн

Дюжина казалась мне невероятным числом. В два раза больше? Невозможно.

— Сколько? — спросила я. — Сколько всего было жертв?

— Минимум? — прошептала Слоан. — Сто восемьдесят девять.

Сто восемьдесят девять трупов. Сто восемьдесят девять загубленных жизней. Сто восемьдесят семей, потерявших то, что когда-то потеряла я. Так же, как потеряла я. Сто восемьдесят девять семей, так и не получивших ответов.

Дин позвонил агенту Стерлинг. Я не могла выбросить из головы лицо Джадда, говорившего об убийстве Скарлетт. Я не могла перестать думать о моей

матери и крови на стенах гримерки, о ночах, проведенных в ожидании звонка от полиции. Они так и не позвонили. Я ждала, а они так и не позвонили — а когда это, наконец, произошло, лучше не стало. Дни после того, как было найдено тело, были ничем не лучше, чем все предыдущие.

Сто восемьдесят девять.

Слишком много.

Я не справлюсь.

Но я всё равно принялась за работу, потому что именно на это я подписалась. Этим занимались профайлеры. Мы проживали ужасы. Мы снова, и снова, и снова погружались в них. Та самая часть меня, которая позволяла мне оградиться от дела моей матери позволит мне сделать это, а та часть меня, что не всегда могла сражаться с воспоминаниями, означала, что я заплачу за это.

За профилирование приходилось платить.

Но я была готова снова, и снова, и снова выплатить эту цену, если это значило, что хоть одному ребенку не придётся увидеть кровь на стенах своего дома.

В стоявшем в нашем номере принтере едва хватило чернил, чтобы распечатать фотографии тел — а ведь Слоан имела доступ даже не ко всем делам.

Со временем кое-что прояснилось. Старые и молодые, мужчины и женщины. Жертвой мог оказаться кто угодно. Не представлена была только одна возрастная группа — дети.

Ни единого ребенка, — я постаралась уцепиться за эту мысль, но не смогла.

Вслед за этим мой профайлерский взгляд заметил, что некоторые группы жертв походили друг на друга куда больше, чем другие. В одном деле жертвами были женщины с длинными, светлыми волосами; а вот в другой убийца нападал на всех, до кого мог добраться, без какой-либо особенной схемы.

— Убийц несколько, — произнёс Дин, всего секунд тридцать поглядев на фотографии. — И дело не только во времени. Даже в делах, идущих друг за другом, абсолютно разные почерки.

Для некоторых из вас важен выбор жертв. Для других жертва не имеет значения. Одиннадцать дел. Одиннадцать разных убийц. Найтшэйд не убивал тех людей в Нью-Йорке.

С таким количеством убийц заметить это было не сложно. Девять жертв, убитых в даты Фибоначчи. Но всё остальное — всё, говорившее о личности убийцы — отличалось. Словно одиннадцать людей снова и снова переписывали одно и то же предложение. Разный почерк, всё те же слова.

Но кем был Лас-Вегаский убийца?

— Семь разных способов убийства, — голос Слоан пробился в мои размышления. Как и она, я принялась считать.

Одну группу жертв задушили. Убийца из Нью-Йорка перерезал жертвам глотки; другой тоже использовал нож, но отдавал предпочтение многочисленным колотым ранам. В двух группах убийцы пронзали жертвам сердца. В одной — металлическими болтами, а в другой — всем, что попадалось

убийце под руку. Две другие группы забили до смерти. В Парижском деле жертв хоронили заживо.

В самом последнем деле — всего два с половиной года назад — Н.О. вламывался в дома и топил их жителей в их собственных ванных.

А ещё были те, кого отравили.

Слоан замерла, уставившись на фотографии.

— Временной промежуток между ближайшими делами — три года, — Слоан присела на корточки, выбирая фотографии — по одной от каждого дела. Как когда-то стеклянные статуэтки на полке в нашей комнате, она принялась раскладывать их по порядку — некоторые оказывались ближе друг к другу, чем другие. Она махнула рукой, прося бумаги, и Майкл тут же принёс её.

Что видел Майкл, глядя на эти фотографии? — эта мысль поразила меня с внезапной жестокостью. — Есть ли эмоции на лицах мертвецов?

За моей спиной Слоан быстро писала что-то на листах бумаги, делая пометки о делах, для которых у нас не было фотографий. Они тут же отправлялись на пол, к остальным.

Существует схема. Мне не нужна была Слоан, чтобы понять это. Для этих убийц — сколько бы их ни было, чем бы они не занимались — схема была всем.

Слоан продолжила вырывать листы из блокнота. Снова и снова повторяющийся звук рвущейся бумаги был единственным шумом в комнате. Она опустила пустые листы на свободные места.

— Если предположить, что между каждым следующим делом существует интервал в три года, — пробормотала Слоан, — можно понять, где именно нам не хватает информации.

Три года, — подумала я. — Три — это их число.

— Она повторяется, — Слоан отпрянула, словно боясь, что бумага может заразить её, если уже не заразила. — Каждые двадцать один год схема повторяется. Пронзение, удушение, ножевые ранения, удары, отравление, утопление, сожжение заживо. Пронзение…

Её голос надломился. Майкл поймал её и крепко обнял, прижимая к себе.

— Я с тобой, — произнёс он.

Он не сказал ей, что всё было хорошо. Все мы знали, что это не так.

Дин присел у выложенной Слоан схемы.

— Кэсси, — позвал он.

Я опустилась на колени рядом с ним. Дин указал на один из снимков. Утопление. С него всё началось, — осознала я, понимая, почему Дин позвал меня, а не Слоан. — Утопление, сожжение заживо, пронзение сердца…

Александра Руис.

Сильвестр Уайльд.

Юджин Локхарт.

Наш Н.О. действовал по порядку.

ГЛАВА 43

Тебе нужны девятеро, потому что так это работает. Таковы правила. Кажется, я начала понимать Лас-Вегаского убийцу. Существует порядок. И ты следуешь ему.

Но для тебя недостаточно быть последователем.

Числа на запястьях, спираль Фибоначчи — всего этого не было в остальных делах, которые удалось найти Слоан. Каждое из этих дел было совершено одним способом.