Вацетис - Главком Республики
Шрифт:
Наш автомобиль поминутно останавливали на улице вооруженные патрули, разъезжавшие на вооруженных грузовиках и проверявшие удостоверения личности. При одной такой остановке я узнал, что ищут автомобиль, на котором скрылись убийцы германского посла графа Мирбаха.
Наш автомобиль остановился у подъезда того флигеля, в котором ныне находится Высший военный трибунал.
Без пропуска и без исполнения прочих строгих формальностей меня привели в боковую комнату, в которой находились Подвойский и комвойск округа (Н.И. Муралов. — Н.Ч.). У стены, подальше от окна, стоял массивный деревянный стол, на котором был разложен план гор. Москвы и ее окрестностей.
Я спросил Подвойского, с которым
— Как, вы не знаете, что в городе восстание и положение очень серьезное?
Дальше взял слово Подвойский и сказал мне голосом, не терпящим возражений:
— Вы нам составьте план ночной атаки; мы атакуем в 4 часа утра.
Я задал вопрос:
— А на какие войска вы рассчитываете? Мне ответили:
— Главным образом на полки Латышской дивизии; прочие войска малонадежны.
Задаю вопрос:
— А где войска левых эсеров?
Подвойский указал на плане Трехсвятительский переулок.
Во время нашего разговора поступали донесения от каких-то людей, непрестанно входивших в комнату и выходивших. Сообщались разные сведения и предположения. Было ясно, что организованной работы еще нет.
Для командования войсками мной было предложено вызвать командира 1-й бригады Латышской дивизии Дудина.
Я стал знакомиться с положением дела. Сведения об эсерах были весьма недостаточные. Подвойский и комвойск говорили, что повстанцы заняли Трехсвятительский переулок и там укрепляются, что заставы их приближаются к Кремлю и расположены по р. Яузе. На основании таких кратких сведений пришлось приступить к составлению плана действий. Прежде всего, надо было крепко держать в своих руках Кремль, затем необходимо было укрепиться в городе так, чтобы не дать возможности присоединившимся к повстанцам массам распространиться по городу. Для этого я полагал необходимым занять все важные в тактическом отношении площади и перекрестки. Войскам же занять исходные положения: у храма Христа Спасителя, на Страстной площади и в Покровских казармах. Прибывшему комбригу Дудину были даны в этом духе первые распоряжения; кроме того, я поручил ему объехать все латышские полки и расположить их следующим образом: 1-й полк с батареей — у храма Христа Спасителя (у нас, кстати, были сведения, что левые эсеры, помимо Кремля, наметили себе также овладение зданием Наркомвоена в Лесном переулке), 3-й полк при двух орудиях оставить на месте, 2-й полк немедленно вызвать из лагерей и направить на Страстную площадь, а 9-й полк оставить в Кремле.
Состояние Московского гарнизона. Войска Московского гарнизона Подвойский и штаб округа разделили на три категории. Первая категория — войска, безусловно преданные большевистской партии. Вторая категория — войска, объявившие нейтралитет. Третья категория — войска, которые перейдут на сторону противника.
К первой категории были отнесены латышские стрелки и формирующийся при Латышской дивизии образцовый полк, курсанты пехотной инструкторской школы (80 человек) и курсанты двух артиллерийских школ, при четырех орудиях.
Был ли левоэсеровский заговор неожиданностью? О том, что в Москве что-то неладное, мы догадывались. Недели за три до восстания мной, как начальником Латышской дивизии, было замечено, что какая-то властная рука старается очистить Москву от латышских частей, направляя их в разные провинциальные города якобы для восстановления Советской власти. Ордера на отправку латышских частей присылались на мое имя и исходили от помощника председателя ВЧК Александровича.
До тех пор, пока таковые ордера требовали отправки сравнительно небольших частей, особенного внимания они к себе не привлекали, но дней за десять до восстания я получил ордер от Александровича: отправить немедленно один батальон 1-го полка в Нижний Новгород, в распоряжение исполкома. Распоряжение
Такие факты вызывали подозрения. Александрович хотел и меня выпроводить из Москвы, поместив мою фамилию в список сотрудников штаба Муравьева, отправлявшегося 16 июня на Восточный фронт. Но я запротестовал. И мне удалось остаться на должности начальника Латышской дивизии.
Как ни хитро левые эсеры вели свои подготовительные работы, но такой грубый способ удаления из Москвы воинских частей уже тогда заставил меня быть начеку. Собрав все документальные данные, говорившие в пользу моих подозрений, я обратился к комиссарам дивизии Петерсону и Дозиту и высказал свое мнение о том, что высылка латышских стрелков из Москвы делается, несомненно, с определенной политической целью и в дальнейшем является совершенно недопустимой. Товарищ Петерсон немало был удивлен моими соображениями, но, видимо, принял мой доклад к сведению. Дня через два он сообщил, что мои предположения оправдались и что ни один латышский стрелок больше не должен быть отправлен из Москвы.
Позднее выяснилась справедливость и своевременность опасений: товарищ председателя ВЧК эсер Александрович, стоявший во главе заговора, исподволь проводил высылку латышских стрелков из Москвы, по-видимому, с той целью, чтобы к моменту восстания левых эсеров большевики оказались лишенными воинских частей.
В отношении времени момент для восстания был выбран удачно. Свое восстание левые эсеры назначили как раз накануне Ивана Купалы, когда латыши привыкли устраивать за городом традиционные народные гулянья. Так же и в этот день, 6 июля, латышские стрелки уехали за город и казармы оказались пустыми. Возвратившийся командир 1-й бригады Дудин заявил нам, что в казармах почти никого нет и что собрать полки он не может. Таким образом, пришлось отказаться от ночной атаки и перенести наступательные действия на 7 июля.
Мое назначение руководителем операции по подавлению левоэсеровского мятежа. К вечеру левые эсеры захватили почтамт и стали рассылать в провинцию свои воззвания, в которых говорилось о захвате ими власти и о свержении большевиков.
Резиденцией левых эсеров сделался морозовский особняк в Трехсвятительском переулке.
Было получено сообщение, что квартировавший в Покровских казармах полк Московского гарнизона перешел на сторону левых эсеров. Наше положение сделалось опасным во всех отношениях.
Доклад комбрига Дудина еще более усугубил наше положение. От предложенного ему командования он отказался, ссылаясь на свою неопытность для руководства действиями в столь большом городе, как Москва.
Подвойский и комвойск своего кандидата не имели. Как начальник дивизии, я должен был принять непосредственное руководство уличными боями. Принимая во внимание это, я заявил, что так как будут действовать главным образом полки вверенной мне дивизии, то долг требует от меня взять командование в свои руки. Это заявление было передано в Кремль. И в результате переговоров командование было поручено мне.
Для уяснения обстановки, в которой приходилось тогда действовать, привожу краткий перечень расположения Латышской дивизии:
а) 1-й полк — один батальон и четыре пулемета в Москве, один батальон в Нижнем Новгороде;
б) 2-й — один батальон на Ходынке в лагерях, другой разбросан поротно и полуротно по городам юга России;
в) 3-й — только что прибыл с юга и производил требуемую Брестским договором демобилизацию;
г) 4-й — на Восточном фронте против чехословаков;
д) 5-й — в Бологое;