Вахта смерти

Посреди пустыни была круглая дыра. Она походила на заброшенный колодец, но это было нечто совсем другое. Кто-нибудь, случайно оказавшийся в этой дикой, пустынной местности, мог бы подойти к этой дыре и заглянуть вниз. В общем-то, это мог сделать кто угодно. Но если бы этому кому угодно взбрело в голову пренебречь предупреждениями на шести языках, вырезанными на гладких каменных плитах, окружавших дыру, то он, скорее всего, без промедления отправился бы в путешествие на тот свет. Ведь за каждым его движением следили сотни механических глаз. Каждый его шаг отслеживали десятки разнообразных

По этим и ряду других причин люди подходили к этой дыре крайне редко. И даже те, кто подходил (в основном ремонтники) на всякий случай дожидались, пока будет передан кодовый сигнал, запрещающий открывать огонь. И не только передан, но и получено подтверждение о его получении от автоматического центра обороны.

А дыра эта уходила глубоко под землю. В ее стенку были вмурованы стальные скобы, так, чтобы по ним легко мог подняться или спуститься человек. Тот, кто спустился бы до самого дна, в конце концов оказался бы у круглого, наглухо закрытого люка с надписью “Комкон Запком”. Люк открывался только изнутри. Это был всего лишь запасной выход из Центра Компьютерного Контроля Западного Командования.

В огромном зале вовсю работали кондиционеры. Иначе никак, ведь длинные ряды компьютеров трудились день и ночь, неустанно грея окружающую среду. Воздух зала был полон энергии, и однако, несмотря на искусственную свежесть, казался затхлым.

Генерал Гуарнелис сидел на Троне Мира. Сидел и, не отрываясь, глядел на круглую стальную панель прямо у себя над головой. За этой панелью находился тамбур, а в нем – выходной люк. За люком начиналась длинная шахта, ведущая, казалось, в самое небо. В свободные минуты долгого боевого дежурства генерал Гуарнелис любил воображать, будто он стоит на дне спасательного колодца. Стоит и смотрит на звезды, которые видны оттуда даже днем. Когда ему выпадало дежурить ночью, эта игра доставляла ему еще больше удовольствия. Ведь тогда он мог вообразить, будто вдыхает свежий прохладный воздух пустыни, будто перед его глазами медленно проплывает бездонный черный космос.

Трон Мира, официально известный как “кресло главнокомандующего”, был, наверно, самым неудобным креслом на всем белом свете – никто из тех, кому довелось в нем посидеть, не торопился сесть в него еще раз. Последние двадцать девять дней эту обязанность делили между собой (шесть часов на дежурстве, шесть часов отдыха) генералы Гуарнелис и Ватерман. Еще через двадцать часов их вахта подойдет к концу. Два других генерала примут на себя весь груз ответственности. Генерал Гуарнелис тяжело вздохнул и вернулся к мысленному отсчету часов, оставшихся до конца вахты. Он чувствовал, что ему потребуется по меньшей мере несколько лет, чтобы вновь научиться спокойно спать.

Трон Мира стоял на небольшом возвышении. С трех сторон полукругом его окружали пульты управления и экраны мониторов. Все вместе это представляло собой мозг всей западной системы обороны: огоньки на пульте и переключатели были связаны с тысячами радарных и ракетных станций, разбросанных на площади в много миллионов квадратных миль. Но мозгом мозга, если можно так сказать, являлась узкая контрольная панель в самом центре полукруга. На ней было всего тридцать лампочек – три ряда по десять, один под другим. Верхний ряд – зеленый – горел днем и ночью. Второй и третий ряды – соответственно желтый и красный – оставались, хвала Всевышнему, темными. В самом низу панели находились три кнопки, обозначенные: Зеленая Готовность, Желтая Готовность и Красная Готовность. За все время дежурства генералы Гуарнелис и Ватерман нажимали только на зеленую кнопку – каждые десять часов на положенные пять секунд.

“Где-то далеко-далеко, – зевая, подумал генерал Гуарнелис и привычно окинул взглядом ряд зеленых огоньков, – по другую сторону планеты, на таком же Троне Мира, или как они там на востоке это называют, тоже сидит человек”. В эти последние дни своего дежурства генерал все чаще и чаше думал об этом своем двойнике, неведомом противнике, так же, как и он сам, бдительно несущем вахту на боевом посту. Возможно, их тоже было двое. Возможно, они тоже сменяли друг друга каждые шесть часов, как они с Ватерманом. “Интересно, – мелькнула у него мысль, – на Западе и на Востоке дежурные “меняются одновременно или нет?” Неизвестно почему, но генерал Гуарнелис не сомневался, что одновременно.

Когда вахта только-только началась, генерал Гуарнелис испытывал к своему противнику на востоке только недоверие и неприязнь. Мысленно он сравнивал его с палачом, беспринципным убийцей, только и ждущим удобного момента, чтобы нанести смертоносный удар.

Но теперь, после двадцати девяти дней, неприязнь сменилась симпатией. Его противник испытывал такое же напряжение, может, даже и больше, его мучали точно такие же опасения. Они словно сидели вдвоем за гигантской мировой шахматной доской. Сидели и оба от всего сердца надеялись, что противник еще не сошел с ума и не станет начинать последней, самой последней игры.

На мгновение генерал Гуарнелис позволил себе отвлечься. Он окинул взглядом огромный подземный зал, полный компьютеров, над которыми он правил, как Бог, каждые шесть часов из двенадцати. Вон они стоят, созданные человеческими руками машины, электронные опекуны технологической эры. Меж ними, словно жрецы, стремящиеся поскорее удовлетворить причудливые желания и прихоти странного, но могучего божества, деловито сновали посыльные, техники, программисты.

На какой-то миг Гуарнелис увидел весь этот подземный зал как своего рода храм – храм, посвященный мании разрушения.

И в этот миг игра началась.

На контрольной панели перед генералом погас зеленый огонек, и вместо него загорелся желтый. И тут же посыльный принес узкую полоску бумаги с телепринтера.

“Н.Б.О. Приближается. Район 2В. Скорость пять, точка два пять. Северная трансполярная траектория. Возможная точка вылета – полуостров Таймыр. Возможная точка назначения – Нью-Йорк, Трижды подтверждено”.

Не веря своим глазам, Гуарнелис глядел на сообщение. Ему казалось, что лежащая перед ним записка – либо глупая ошибка, либо смертный приговор всему миру. Но слова “трижды подтверждено” исключали возможность ошибки. Значит, на том краю света невидимый игрок двинул в бой свою первую смертоносную пешку.

Инстинктивным жестом генерал включил оба командных микрофона: и тот, что висел у него на шее, и тот, что был вмонтирован в пульт управления.

“Район 2В, первая линия. Нейтрализовать. Вторая и третья линии – приготовиться”.

Теперь следовало подумать. Появление даже одного-единственного неопознанного баллистического объекта возлагало на его плечи (на его, и только его) ответственность за нанесение ответного удара. Нанести удар сейчас или еще подождать? А если он решит подождать – не окажется ли это страшной стратегической ошибкой?