Вахтанговец. Николай Гриценко
Шрифт:
учить не только на языке той страны, но и на диалекте. А с иностранны
ми языками Николай Олимпиевич не дружил. Но после упорного тру
да наши исполнители масок лихо шутили и по-немецки и по-польски
48
ВАХТАНГОВЕЦ
Николай
и по-болгарски и даже по-гречески, что казалось уже совершенно невоз
можным. Все учат языки по-разному. Если, к примеру, Юрию Васильеви
чу Яковлеву языки давались легко, то невероятных усилий требовалось
для нашего дорогого Николая Олимпиевича.
Вспоминая многочисленные творческие удачи выдающегося мастера,
невозможно не сказать о князе Мышкине в «Идиоте» Ф.М. Достоевского.
Я очень любила этот спектакль, поставленный А.И. Ремизовой по инс
ценировке Ю. Олеши, и часто смотрела его из зрительного зала. Даже
за кулисами в этот вечер была особая атмосфера, особая сосредоточен
ность. А в зале, как только гасла люстра, наступала звенящая тишина
«Живой труп». Федя Протасов
49
ВАХТАНГОВЕЦ
Николай Гриценко
и было слышно, как шуршит открывающийся занавес. Начало спекта
кля. В луче света на темном фоне появлялось лицо Мышкина. Уже по
тому, как смотрел в мир этот человек, какие у него были особенные глаза,
как бы прозрачные - казалось, они не видят, что делается рядом, они ви
дят что-то особенное. Сверх всего... Глаза всматриваются и видят иные
миры... Перед вами был как бы Христос!.. А дальше, как только загова
ривал низким голосом Рогожин - М. Ульянов и отвечал ему особенный
тенор Мышкина, впечатление еще больше усиливалось. Тембр голоса был
особый, будто этот звук только еле прикоснулся к повседневной жизни -
он где-то не здесь... И вся фигура Николая Олимпиевича в роли Мышки
на, казалась легкой, невесомой, будто он не ходит по земле, а перед нами
необъяснимое явление наивысшего Духа. И мне чудилось, что я вижу
не артиста, играющего Мышкина, а передо мной вот такое Явление!
А уж как он играл психологические тонкости! Да и слово «играл» совсем
не подходит. Невозможно объяснить, например, как Гриценко-Мышкин
в сцене у Настасьи Филипповны (которую восхитительно играла Ю.К. Бо
рисова) говорил: «Настасья Филипповна,
Это вырывалось у него с таким отчаянием, болью, так невольно, на не
передаваемо звенящем звуке, который невозможно забыть столько лет
после того, как нет самого исполнителя... А сцена Мышкина с Рогожи-
ным после убийства Настасьи Филипповны и последние слова Мышкина:
«Как страшно в этом мире!» И незабываемые скорбные глаза с вечным
вопросом: «За что?!» В зрительном зале стояла такая тишина, такое оце
пенение, что были слышны только всхлипы плача и видны на лицах зрите
лей нескрываемые слезы... На сцене происходило величайшее Чудо! Оза
рение! Никакой актерской техникой, школой, теорией - это не объяснить.
Все тончайшие нюансы внутренней жизни образа рождались у Николая
Олимпиевича Гриценко не путем спокойного анализа, а рождались изну
три, из глубины души великого мастера.
Каждый раз после спектакля «Идиот» на следующие дни, глядя на не
много бледное и чуть как бы похудевшее лицо Николая Олимпиевича,
я понимала, какой ценой достигается подобное чудо! Чтобы зажечь твор
ческим огнем, надо сгорать самому в этом пламени... И возрождаться,
как птица Феникс.
В быту, в повседневной театральной жизни, Николай Олимпиевич
был удивительно прост. Он был доступен каждому - от мала до велика.
Он со всеми вел себя одинаково демократично. Никогда он «не подавал
себя», «не держал от себя на расстоянии». Он со всеми был свой, равный.
Его обожали и ценили за необыкновенный дар.
Агнесса Петерсон
50
Это был актер Божъей милостью
И во всех его работах проявлялось в большей или меньшей мере это Боже
ственное начало, попросту именуемое поразительной актерской интуицией.
Как он угадывал, чувствовал манеру поведения, интонацию, внешний вид
своих персонажей - известно было только ему. Конечно, режиссер обьяснял,
направлял, но всегда у него наготове было свое решение образа. Помню, мы
репетировали ни бог весть какую пьесу «Стряпуха замужем», и между на
шими героями по сюжету был спор на высоких тонах. Умение импровизи
ровать - стиль нашего театра, привитое еще в Училище им.Щукина и очень
поощряемое Р. Симоновым. Так вот каждую репетицию Гриценко приносил
свои предложения. Я - тоже. В результате получилась безумно смешная дра
ка. Рубен Николаевич смеялся до слез, а через день сказал, что снимает эту
сцену, но сказал так тактично и доказательно, что нам пришлось смириться.
Это я говорю к тому, что Николай Олимпиевич всегда был более, чем готов к
репетиции - переполнен предложениями, которые обожавшему его Р. Симо