Вакансия третьего мужа
Шрифт:
– Заеду-ка я к Игорю на завод за своей машиной, – решила она. – Вряд ли мне еще что-нибудь угрожает, а по машинке своей я соскучилась. Буду сама ездить – и все.
Ей было так легко и радостно ощущать себя за рулем, что она даже сделала небольшой кружок по пустынным улицам. Город еще спал. Машин почти не было, да и прохожих тоже. Съездив в супермаркет и запася еды на день, который предстоял быть долгим, и на не менее длинную ночь, которую предстояло провести в штабе, дожидаясь подсчета голосов, Настя заехала на свой избирательный участок,
Безучастно сверив данные ее паспорта с длинными списками, Насте выдали бюллетени для выборов в Законодательное собрание и в мэры города и предложили пройти в кабинку для голосования.
– Мне скрывать нечего, – звонко сказала она, поставила галочку напротив фамилии Фомина, написала неприличное слова в бюллетене для партийного голосования напротив партии власти, мстительно проголосовала за самую непроходную фигуру на выборах депутата по одномандатному округу и бросила все три бумажки в урну.
На соседний стул опустилась аккуратная чистенькая старушка, которая, получив бюллетени, начала внимательно вчитываться в строчки.
– За Фомина голосуйте, бабушка! – так же звонко сказала Настя. Старушка с легким испугом посмотрела на нее.
– Прекратите агитацию! – К Насте со всех ног спешила женщина с величественной халой на голове, видимо, председатель участковой комиссии. – Девушка, вы что себе позволяете? Я сейчас органы вызову.
Независимо передернув плечиком, Настя все-таки благоразумно решила не нарываться на скандал. Выйдя на крыльцо, она со вкусом вдохнула свежий морозный воздух. В сумочке у нее зазвонил телефон.
– Ты где? – услышала она голос Фомина, и сердце у нее забилось быстрее.
– Волеизъявляюсь. Только что отдала тебе самое дорогое, что у меня было – свой голос, – радостно сказала Настя. Причину этой своей радости она и сама не знала, но слышать голос Егора в трубке ей было приятно, и она чувствовала, что улыбается во весь рот.
– Шутишь, – то ли констатировал, то ли упрекнул ее Фомин. – А мне вот не до шуток. Как представлю, что теперь целый день остается только ждать, так дурно делается. Правильно говорят, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять.
– Ну, ничего другого нам не остается, – философски заметила Настя. – Я в штаб поехала, хочешь – приезжай.
– Я уже этот штаб видеть не могу, – честно признался Фомин.
– Тебе его еще целый месяц видеть, пока второй тур не состоится, – «утешила» его Настя. – Приезжай, я тут всякой вкуснятины накупила.
– Нет уж, у меня в такую рань кусок в горло не лезет. Поеду тоже проголосую, а потом мать проведаю. Делать все равно нечего, так хоть ее обрадую и пацанов повидаю. Я вчера звонил, мать сказала, они у нее ночуют. Побуду с ними до обеда, а потом приеду. Ладно?
– Ладно, – нехотя согласилась Настя, которой нечего было возразить против такого разумного семейного плана. Настроение у нее сразу испортилось от того, что в до чертиков надоевшем помещении штаба ей предстоит сидеть одной.
Там действительно никого не было. Остальные члены их маленькой команды скорее всего делали именно то, что собиралась делать и сама Настя – высыпались.
Немного подумав, Настя набрала телефон Муромцева. При его активности было понятно, что он уже не спит. Так и оказалось.
– Что, Романова, уже на посту? – прогрохотал баритон в трубке. – По какой такой нужде я тебе понадобился?
– Сергей Васильевич, у вас ведь экзит-пулы заряжены? – спросила Настя. – У нас своих нет, а результатов провластных мне не достать. Вот и хотела вашими воспользоваться.
– Заряжены, – усмехнулся Муромцев, – я никаких мелочей не упускаю и с протянутой рукой не хожу. Как некоторые.
– Можете не стараться меня обидеть, все равно не получится, – спокойно сказала Настя. – Так поделитесь результатами?
– Поделюсь, я не жадный. Первый замер будет обработан в двенадцать, второй в два, потом в шесть. Так что звони. И, кстати, а с какого это времени ты стала такая необидчивая? Раньше, чуть что, вспыхивала как порох.
– Последние три месяца были хорошей школой. Когда тебе перерезают тормоза и поджигают двери, а также устраивают покушение на жизнь твоего кандидата, то обижаться на подначки как-то перестаешь.
– Растешь, значит, над собой. Это хорошо, – хмыкнул Муромцев. – Звони.
Часы показывали десять утра. Делать было больше решительно нечего. Включив компьютер, Настя залезла в Интернет и загрузила свой любимый фильм «Хвост вертит собакой». Полтора часа она с увлечением наблюдала за предвыборными перипетиями в американском Белом доме. Затем выпила кофе и, презирая себя, слопала булку с вишневым вареньем. До назначенного Муромцевым времени первого звонка было еще пятнадцать минут.
– Интересно, почему телефон молчит, – подумала Настя. – Такое чувство, что ни я, ни выборы эти никому не нужны. Сижу тут в полной изоляции от мира.
Убивая время, она разложила два пасьянса и наконец набрала номер Муромцева.
– Ну что там с экзит-пулами, Сергей Васильевич? – затаив дыхание, спросила она.
– Варзин – сорок два процента, Фомин – тридцать восемь.
– Понятно, спасибо. – Настя постаралась убрать из голоса все интонации, но Муромцев все-таки заметил ее разочарование.
– Наивная ты девушка, Анастасия! Ты что, на победные литавры до сих пор рассчитываешь?
– А если и рассчитываю? – с вызовом ответила Настя. – Без веры в победу лучше работать и не начинать.
– Молодец, – непонятно сказал Муромцев. – Звони в два. – И отключился.
К двум часам разрыв еще немного увеличился. Теперь за действующего мэра отдали свои голоса сорок четыре процента опрошенных, а за Егора Фомина – тридцать четыре. Настя была вынуждена признать, что ненавистный второй тур все-таки будет.