Валерий Харламов
Шрифт:
Придя в ЦСКА в 1977 году, новый тренер сразу обратил внимание на нелады в армейском коллективе с дисциплиной в быту. По его словам, «в команде было две дисциплины: одна для маститых, “великих”, другая — для “рядовых”».
Куда-то пропала мотивация. Для Тихонова было очевидно, что ведущие хоккеисты ЦСКА — основа сборной — находятся в состоянии низкой функциональной и психологической готовности. «Что повергло меня в изумление и уныние — поразительная отсталость достаточно, казалось бы, искушенных в игре мастеров в тактической подготовке, их неуважительное отношение к теоретической подготовке. Невысокая тактическая эрудиция большинства игроков сборной, которые уже выигрывали по нескольку чемпионатов мира, не могла не озадачить. Остановка в спорте недопустима, немыслима, и потому чемпионам нужно постоянно учиться, — писал Виктор Тихонов в своей книге. — Жизнь идет вперед, не стоит, понятно, на месте и хоккей. Но, судя по всему, степень тактической оснащенности игроков сборной не менялась, она явно отставала
69
Тихонов В. В. Хоккей: надежды, мечты, разочарования. М.: Физкультура и спорт, 1985. С. 88.
«Слабость» из игроков он начал вышибать через изнуряющие тренировки. Самыми «страшными», по воспоминаниям хоккеистов, были так называемые интервальные тренировки. В субботу у команды была тренировка, в воскресенье выходной, а понедельник Тихонов устраивал так называемое «Сантьяго».
«Это упражнение называлось Сантьяго по аналогии с заключенными, которых после победы хунты в Чили при Пиночете держали на стадионе. Не помню, кому первым пришло это в голову, но это было попадание в точку: нам казалось, когда мы занимались легкой атлетикой на стадионе, что мы испытываем те же нагрузки и страдания, что и заключенные на стадионе Сантьяго. На стадионе действительно выпадала огромная силовая скоростная нагрузка. При Тарасове этого и близко не было. А Тихонов это применил и в ЦСКА, и в сборной. Потом все этим стали заниматься. При Тарасове были короткие отрезки — стартовали из разных положений. При Тихонове очень много — 400 метров, 10 раз по 400, 15 по 400, 12 по 400, часть дистанции бежали не быстро, потом ускорялись, — вспоминал в беседе Сергей Гимаев. — За 75 или 85 секунд должны были пробежать 400 метров. Три минуты перерыв. Очень большое внимание при этом уделялось медицине. При Тихонове научное медицинское обеспечение очень сильно развилось».
«Тихонов стоял над нами с секундомером — столько-то пробежать надо было, столько-то поднять. А у Тарасова всё в динамике было, в прыжках, даже с отягощением. Например, блин берешь, пас даешь, кульбит, а в тебя уже еще блин летит. Это были не просто блины, это был элемент творческого образа на воображаемой площадке», — рассказывал Владимир Лутченко.
«Пробежать 16 отрезков по 400 метров с короткими паузами — ребята, это пытка! Особенно, когда у тебя вес под центнер, а на дворе жара 30 градусов. Пульс был запредельный. Порой после таких забегов игроков откачивали врачи. Единственный, кому всё было нипочем, был Балдерис. Он-то с Тихоновым еще в рижском “Динамо” работал, так что организм уже был адаптирован к этой пахоте. А вот Петров, Михайлов, Харламов и другие ветераны после проклятого “Сантьяго” долго не могли прийти в себя», — признавался в интервью знаменитый защитник ЦСКА и сборной Алексей Касатонов. 70
70
Спорт-экспресс. 2009. 8 мая.
Валерий Харламов не был большим любителем таких продолжительных забегов. Тем более после отпуска. И тем более после тяжелого перелома голеностопа. Но терпел. Жаловаться не привык. Терпел сквозь зубы.
«Бежишь и думаешь — опять готовишься в стайеры или марафонцы. Опять на лед не выходим, а работаем со штангой. Умом всё понимаешь: атлетизм, физическая подготовка — тот фундамент, на котором строится весь хоккей, и тем не менее велико искушение бросить всё: осточертели кроссы и бесконечные забеги на стометровку… — признавался Харламов в автобиографии. — Когда в июле Виктор Васильевич Тихонов сказал нам, что мы будем во время одной тренировки, точнее — в ее конце, пробегать десять раз по 400 метров, причем каждый раз укладываясь в 70 секунд, то мы восприняли это как дурную шутку. А сейчас пробегаем, и ничего, живы. Бывают моменты, когда не хочется ни играть, ни тренироваться, Ничего не хочется: глаза не смотрели бы на лед, на шайбу и на клюшку. Тем более трудно справиться с апатией в неудачном сезоне. Иногда после проигранного матча, когда мучительно болят мышцы, когда нет, кажется, сил шевельнуть рукой, приходит мысль: всё, хватит, пора кончать, пусть молодые побегают. Не пропаду. Не устраиваю ЦСКА — перейду в другой клуб, борющийся за восьмое или девятое место».
Еще одним испытанием, в первую очередь для опытных игроков, было то, что Тихонов начал «ставить» армейцам игру в четыре звена. Недовольство звезд сборной СССР вызывала эта новая тактическая модель игры, которую исповедовал, как они его называли, «динамовский тренер».
Схема Тихонова, сокращающая для хоккеиста время пребывания на площадке, предлагала абсолютно иные требования к спортсмену: теперь более плотными и насыщенными стали проводимые им отрезки на льду. Хоккеисту в пересчете на промежуток времени приходилось проводить больше технико-тактических действий: передач, финтов, единоборств, что, разумеется, требовало от него гораздо больших усилий и мастерства, чем прежде. Первая тройка, не проигрывавшая свои микроматчи и проводившая на площадке большую часть времени, должна была делить это время с другими игроками. И не просто с «молодыми», а с теми, кто или уже блеснул в сборной, или настойчиво стучался в ее двери.
«Когда Тихонова приглашали и в сборную, и в ЦСКА, была государственная задача: сборная СССР по-прежнему должна считаться лучшей в мире, — вспоминал Сергей Гимаев. — Поражение на чемпионате мира в 1977 году было воспринято на самом верху очень болезненно. Получив эту государственную задачу, Виктор Васильевич стал перестраивать команду с прицелом на предстоящую четырехлетку. В 1980 году Михайлову исполнялось 36 лет. Тихонов, безусловно, понимал, что до Олимпиады в Сараево тот вряд ли дотянет. Михайлова он не хотел сильно обижать, но дал ему понять, что ставка будет сделана на других, на новых игроков. С Петровым у Тихонова конфликт был. На него сборная уже рассчитывать не могла. Харламова, кстати, Тихонов не особенно и трогал. По моему мнению, Валера, если бы не погиб, еще продолжал бы играть».
Тихонов, безусловно, понимал, каким авторитетом обладают в команде игроки первого звена. Видел он и то, что ветераны поначалу не приняли его методов и вообще отнеслись к нему как к чужаку. Говоря современным языком, у тренера на первых порах не было действенных рычагов воздействия на хоккеистов. Тем более что с началом сезона 1977/78 года первая тройка набрала приличный ход и безоговорочно была лучшей и в чемпионате, и в сборной. Придираться к их действиям на льду было попросту глупостью: они забрасывали большинство шайб и делали результат, который был поставлен во главу угла при выполнении задачи Кремля. Добавим и то, что молодая поросль, будущие звезды, только вливалась в состав. Поэтому Тихонов ждал не того, когда «проколется» первая тройка, а того, когда назреет не точечная, а по-настоящему знаковая смена поколений. А произойдет это только через два года после его прихода в ЦСКА и сборную, в преддверии Олимпиады в американском Лейк-Плэсиде.
После аварии, в которую попал Валерий Харламов, часть его обязанностей в тройке пришлось взять на себя Петрову и Михайлову. И справились они с этим с блеском, выйдя на совершенно новый уровень игры и взаимопонимания. Это и было продемонстрировано ими в сезоне 1977/78 года. Сезон и у всего ЦСКА, и у первой тройки выдался блистательным. Команда оторвалась от своих соперников сразу же на старте чемпионата. Уверенной игре армейцев способствовало то, что в команду в приказном порядке «для службы в армии» были переведены Хельмут Балдерис из рижского «Динамо», Сергей Капустин и Сергей Бабинов из «Крыльев Советов», Михаил Варнаков из Горького. Впервые с 1970 года армейцы оторвались от ближайших соперников более чем на 10 очков: 13 баллов составлял их отрыв от занявших второе место земляков из «Динамо».
Тройка Михайлов — Петров — Харламов стала самой результативной в чемпионате. Все трое вошли в пятерку лучших бомбардиров чемпионата СССР. Вслед за Владимиром Петровым с 56 очками, ставшим лучшим, финишировал Борис Михайлов (52 очка). Замкнувший пятерку Валерий Харламов набрал 42 балла за результативность (18 заброшенных шайб и 24 голевые передачи).
«Было заметно, как преобразилась их игра уже на предсезонке с Тихоновым в 1977 году. Это был уже классический советский хоккей, когда достигается полное взаимопонимание, основанное на высочайшем уровне мастерства. Поверьте, тогда эта тройка выглядела феноменально. Я приведу один пример: когда в ЦСКА пришел Виктор Тихонов, ему были даны определенные полномочия по набору состава. И он в интересах сборной пригласил в ЦСКА Балдериса, Капустина и Жлуктова, планируя создать из них еще одно ударное звено. Это был 1977 год. Макарова, Дроздецкого в составе еще не было. А у Тихонова так много двухсторонних игр не практиковалось. К тому же не всегда был смысл ехать на товарищеские игры. Поэтому армейские тройки играли между собой, особенно в предсезонке. Так вот звено Михайлова, Петрова, Харламова всегда играло против звена Капустин — Балдерис — Жлуктов. Справедливости ради, со звеном Петрова еще и Фетисов играл, выдающийся защитник, то есть еще одно преимущество у первой тройки было. И на этих тренировках звено Петрова просто “рвало” звено Жлуктова. Счет был 9:4, 11:5 в их пользу. Невероятно они играли. Потом тройки Петрова и Жлуктова уже не играли друг против друга. Наверное, Тихонов понял, что нет смысла в том, чтобы еще одно ударное звено сборной так проигрывало. Хоть и выдающейся первой тройке», — вспоминал Сергей Гимаев.
Первый по-настоящему крупный международный турнир Тихонов проиграл. (Кубок Канады 1976 года, когда он возглавил экспериментальную сборную СССР, не в счет.) Это был турнир на приз газеты «Известия» в декабре 1977 года. И кому уступили? Чехословакам. На родном льду. И в присутствии кремлевских начальников. Известинский турнир, проводившийся в декабре, незадолго до новогодних праздников, был особо любим советскими зрителями, пользовался огромной популярностью и в Европе. Особенно всем нравился его талисман — симпатичный снеговик, который в 1969 году придумал бывший главный редактор «Известий» Борис Федосов. И вот первый «блин» Тихонова вышел комом. Второго подобного поражения ему бы точно не простили.