Валет Бубен
Шрифт:
– Ты пристыдил меня, Азиз. Я каюсь и продолжаю свой рассказ. Итак, сегодня рано утром, после того как мы вместе с пленником позавтракали, я решил рассказать ему об единственно верном учении, которое дошло до нас благодаря неусыпному тщанию великого пророка Мохаммада. Мальчишка слушал меня внимательно, и по его вопросам, которые он задавал, было видно, что в богословии, хотя и неверном, христианском, он вполне образован. Во мне зародилась надежда на то, что его можно приобщить к истинной вере, и я показал ему реликвию, хранящуюся у твоего верного слуги Аль Дахара. Я говорю о священном Коране, два экземпляра которого были списаны неизвестным подвижником с листов великого Абу Мусы алъ-Ашари еще при Османе.
– Да, но второй экземпляр этой бесценной, – Азиз сделал особое ударение на слове «бесценной», – книги безвозвратно утерян!
– Возможно, – согласился Надир-шах, – но когда я со священным трепетом показал этот Коран русскому мальчишке, он фыркнул и заявил, что уже видел эту книгу.
– Где? – выкрикнул Азиз и с загоревшимися глазами снова подался к Надир-шаху.
– Вот-вот, – засмеялся Надир-шах, – именно этот вопрос я и задал ему, но он замкнулся и не стал говорить об этом.
– Так нужно было… – в зрачках Азиза мелькнули нехорошие огоньки.
– Нет, уважаемый Азиз, не нужно было. Позволь мне решать, как достигнуть великой цели, не спугнув сверкающую птицу удачи.
– А ты уверен, что это та самая книга?
– Абсолютно. Он описал ее с большой точностью. Он упомянул про четыре рубина по углам обложки, про два изумруда, помещенных чуть ниже рубинов, про неровно врезанное гнездо для бриллианта, а главное, – и Надир-шах сделал многозначительную паузу, – про маленького аиста, вырезанного в правом нижнем углу на обратной стороне задней обложки. Как ты знаешь, изображение животных и людей запрещено исламом, так что создатель этих двух экземпляров великой книги согрешил, но грех его невелик, так что не будем об этом говорить.
– Да… Грех невелик… – задумчиво протянул Азиз, – невелик…
И он умолк, унесясь мыслями в одному ему известные дали.
Надир-шах тоже молчал, и видно было, что он наслаждается потрясением, которое испытал Азиз при таком неожиданном, но фантастически приятном известии.
Несколько минут прошли в полном молчании. Оба собеседника думали каждый о своем, но в мыслях обоих так или иначе фигурировал украшенный драгоценными камнями Коран с аистом, вырезанным грешной рукой на обратной стороне задней сандаловой обложки.
Наконец Азиз поднял на Надир-шаха задумчивый взгляд и сказал:
Яне могу поверить, что это именно та книга, которую безуспешно пытаются найти уже четыреста пятьдесят лет. Не верю.
– Нет, дорогой Азиз, – мягко возразил Надир-шах, – ты веришь, но боишься.
Он помолчал и добавил:
– Не бойся и доверься мне. И тогда, после того как мы получим похищенные Знахарем из Эр-Рийяда камни, мы заставим его привезти нам тот Коран, который опознал русский мальчишка, посланный нам самим Аллахом.
– Да. Мы его заставим. И тогда…
– И тогда те милости Аллаха, которые он излил на нас за эти два дня, покажутся нам журчащим ручейком, робкий лепет которого не будет слышен в грохоте могучей горной реки его божественной щедрости, ожидающей нас.
Надир-шах сделал паузу и многозначительно добавил:
– Ожидающей нас, то есть – тебя, Азиз, и меня, Надир-шаха. Ты понимаешь меня?
– Да… – Азиз вздохнул и усилием воли стряхнул с себя сладкое наваждение, завладевшее им при мыслях о том, что ждет его, когда второй Коран соединится со своим братом-двойником.
– Однако это – наше с тобой прекрасное грядущее, – сказал Азиз, снова глядя на Надир-шаха холодным деловым взглядом, – но расскажи мне, уважаемый Надир-шах, как прошла встреча с этим неверным псом Знахарем?
И Надир-шах принялся рассказывать о подробностях разговора, произошедшего накануне в Санкт-Петербурге между двумя его посланниками и Знахарем. Мулла Азиз слушал его внимательно, но было видно, что история со вторым Кораном не выходит у него из головы.
Часть 1
БРИЛЬЯНТОВАЯ РУКА СУДЬБЫ
Глава 1
ТРУДНО БЫТЬ ВОРОМ
Я подъехал к Исаакиевской площади со стороны Дворца Бракосочетания и, поворачивая направо, едва не наехал на мента в желтом лифчике, который стоял сразу за поворотом в позе хозяина жизни, заложив руки за спину и широко расставив ноги. Крутанув рулем, я объехал его и, взглянув в зеркало, увидел, что мент смотрит мне вслед, недовольно сдвинув брови. Смотри-смотри, подумал я, дождешься, что какой-нибудь лох не успеет среагировать и собьет тебя.
До назначенной мне встречи оставалось десять минут, и, поставив «лендкрузер» справа от собора, рядом с домом, в котором когда-то располагалось консульство Германии, я заглушил двигатель и собрался с мыслями. Понятное дело, Алешу я сейчас не увижу. Это раз. Предстоит тяжелый разговор, но не более того. Это два. Тогда на хрена, спрашивается, я взял с собой пушку? Устраивать пальбу на Исаакиевской площади могут только законченные идиоты, а я ни себя, ни своих неизвестных доброжелателей к этой категории не причислял. Погорячился, стало быть.
Ладно, подумал я, обойдемся и так. Вынув «беретту» из кобуры, я засунул ее под сиденье. Подумав немного, я снял кобуру и отправил ее вслед за пистолетом. Так стало намного удобнее. Я посмотрел на часы и увидел, что до половины двенадцатого осталось четыре минуты.
Ну что, Знахарь, пора идти.
Я вышел из машины, посмотрел на подпиравший низкое питерское небо тяжелый и надежный Исаакиевский собор, потом нажал на кнопочку и, услышав, как в машине защелкнулись замки, перешел через дорогу.