Валет мечей
Шрифт:
Они остановились поболтать, чувствуя себя друг с другом легко и свободно. Рилл рассказала ему о сегодняшнем улове рыбы, спросила, когда должен вернуться Мышелов, как идут дела у него и его людей, как рука (она была единственным человеком, с которым он мог говорить о своем увечье), как самочувствие и сон.
– Если плохо спишь, то сходи к матушке Грам, у нее есть хорошие травы, да и я могу помочь, – предложила она.
Промолвив это, она усмехнулась и посмотрела на него с вопросительной полуулыбкой, одновременно слегка потянув его за крюк указательным пальцем, который так и не распрямился после того самого ожога, что навсегда оставил след на ее ладони. Фафхрд ответил ей благодарной улыбкой и отрицательно помотал головой.
Тут к нему подошли Пшаури и Скаллик доложить
Пшаури докладывал на первый взгляд небрежно, но вместе с тем подробно – его манера каждый раз напоминала Фафхрду Мышелова (подчиненный явно перенял у Командира многие повадки), что его одновременно злило и забавляло. Хотя, если уж на то пошло, все, воры из отряда Мышелова, столь же жилистые и низкорослые, как и его товарищ, напоминали его. Целая стая Мышеловов – смех, да и только!
Он прервал доклад Пшаури:
– Довольно, ты все сделал правильно. И ты, Скаллик, тоже. Только смотри, чтобы впредь и ты, и твои люди носу в «Обломок» не совали. На, держи. – С этими словами он передал подчиненному свой лук и колчан со стрелами. – Унеси в казарму. Ужинать я не приду. А теперь идите, оба.
И опять сквозь ярко-голубые сумерки, именуемые здесь «сиреневым часом», зашагал он в одиночестве к «Обломку Кораблекрушения». Внезапно с удивлением и некоторым презрением к самому себе он осознал, что именно заставило его избежать постели Афрейт и отклонить дружеское приглашение Рилл, – все дело в том, что он предвкушал то удовольствие, которое доставит ему еще один вечер, проведенный в одиночестве, наедине с кружкой эля и в бесплодных мечтах о странной женщине в серебристо-сером платье, с бесстрастным взглядом и отстраненным выражением лица. Господи, какими романтическими дурнями ты создал мужчин, почему они вечно перешагивают через знакомое и не замечают доброго в несбыточной погоне за таинственным и новым? Или все дело в том, что мечта привлекательнее реальности? Фантазия прекраснее истины? И так, ни на минуту не прекращая философствовать о тщете фантазии, он с каждым шагом все глубже погружался в ее серебристо-серое облако.
Глава 5
Знакомые голоса, оживленно что-то обсуждавшие, вывели его из задумчивости. Повернув голову, он увидел Гронигера и Сиф, которые говорили, перебивая друг друга. Он надеялся, что, увлекшись беседой, они не заметят его и он пройдет мимо, не прерывая сладостных раздумий. Не тут-то было.
– Капитан Фафхрд, ты уже слышал о нашем несчастье? – обратился к нему седовласый начальник порта Гронигер, делая несколько широких шагов в его сторону. – Сокровищница ограблена, золотые символы исчезли, а Зваакин убит!
За ним поспешно подошла невысокая женщина, в платье кирпичного цвета, с золотистыми прядями в темно-русых, волосах, и многозначительно добавила:
– Это случилось не далее чем на закате. Мы были поблизости, в зале Совета, и уже готовились заступить на ночной караул (ты ведь слышал о вчерашнем происшествии?), как вдруг раздался жуткий вопль и сквозь щели в запертой двери мы увидели голубую вспышку. Когда дверь открыли, то увидели мертвого Зваакина с жуткой гримасой на лице, его одежда дымилась, точно от удара молнии, а символы исчезли.
Странно, но Фафхрд с трудом понимал, что она говорит. Вместо этого он удивлялся, насколько сильно даже она напоминает ему Мышелова и как много общего у нее с Серым. Говорят, что влюбленные люди начинают походить друг на друга. Неужели это так быстро становится заметно?
– Теперь мы лишились не только Золотого Куба Честных Сделок, все, все пропало, – сокрушался Гронигер.
Его замечание слегка подстегнуло интерес Фафхрда. Хотя, надо признать, он испытывал не столько любопытство или негодование, сколько раздражение по поводу происшедшего, несмотря на то что помочь Сиф, которая была, как-никак, зазнобой его друга Мышелова, конечно же, не отказался бы.
– Я слышал только о призраке, – ответил он ей. – Все остальное для меня новость. Могу ли я сделать что-нибудь сейчас?
Они поглядели на него с недоумением. Он понял, что от него ожидали более заинтересованной реакции, и, как ни хотелось ему поскорее остаться наедине со своими мыслями, он все же добавил:
– Если вам понадобится помощь, кликните моих людей. Они в казарме.
– За которую ты должен мне арендную плату, – привычно добавил Гронигер.
Фафхрд милостиво оставил последнее замечание без внимания.
– Что же, – закончил он, – желаю вам успеха в ваших поисках. Золото – вещь дорогая. – С этими словами он отвесил легкий полупоклон и отправился своей дорогой. Отойдя немного, он вновь услышал их голоса, но поскольку разобрать ничего уже не смог, то заключил, что обращаются не к нему, и обрадовался.
Он достиг гавани, когда сиреневый свет еще не угас в небе, и ощутил, как теплая волна удовольствия разлилась у него в груди. Так вот почему он так спешил сюда, не думая ни о чем другом! Людей вокруг было немного; одни неспешно прохаживались, другие стояли на месте, но никто не обращал на него никакого внимания. Ветра по-прежнему не было. Он подошел как можно ближе к воде и устремил взгляд на юг и юго-восток, туда, где сиреневое небо плавно перетекало в недвижное, точно огромное зеркало, жемчужно-серое море. Ни одно облачко не нарушало своим присутствием их величественной гармонии.
Никакого паруса также не было видно. Мышелов и «Морской Ястреб» по-прежнему оставались в недосягаемых морских просторах.
Но, быть может, какой-нибудь предвестник их приближения появится на горизонте в те минуты, что еще остались до наступления темноты. Его отрешенный, как у спящего на ходу человека, взгляд переместился на более близкие предметы. К востоку от него над волнами вздымался отполированный прибоем утес, в сумерках казавшийся серым. От него до низкого мыса на западе все пространство гавани было абсолютно пустынно. Справа, ближе к мысу, стоял на якоре «Бродяга»; слева, у легкого деревянного причала, который будет поднят на сушу с началом зимних штормов, были пришвартованы рыбацкие лодки и еще несколько мелких судов, принадлежавших гавани. Среди них виднелась шлюпка с «Бродяги», на которой Фафхрд имел обыкновение выходить в море в одиночку, когда было свободное время и погода благоприятствовала, – потренироваться в управлении шлюпкой с помощью металлического крюка, заменившего отрубленное запястье. Рядом со знакомой шлюпкой Фафхрд увидел и еще какое-то суденышко – крохотную скорлупку.
Глава 6
Небо постепенно бледнело, превращаясь из ярко-сиреневого в тускло-серое, и Фафхрд вновь окинул взглядом далекий горизонт и водную гладь между ним и берегом – магическую пустоту, никогда не перестававшую манить его. По-прежнему ничего. Со вздохом он повернулся и тут, в какой-то дюжине футов от себя, увидел ту самую незнакомку с невозмутимым взглядом и отрешенным лицом, что сидела в «Обломке Кораблекрушения». Теперь она поспешно направлялась в сторону причала, где стояли лодки. Никто во всем порту не обратил на нее ни малейшего внимания: она едва не задела подолом своего серебристо-серого платья одного из матросов, а он и глазом не моргнул, будто ее и не было вовсе. Какие-то голоса кричали что-то ей вслед (что это – погоня? ищут что-то?), а тем временем на севере небо уже совсем почернело и последние отблески «сиреневого часа» исчезли с горизонта. На поясе у женщины висела небольшая сумка, в которой что-то брякнуло, пока она стягивала вокруг лица капюшон своего длинного серебристого одеяния. А потом, уже совсем поравнявшись с Фафхрдом, женщина повернула голову, и ее огромные зеленые глаза, окаймленные черными ресницами, заглянули прямо ему в душу; в ту же минуту она сунула руку за пазуху, извлекла оттуда короткую золотую стрелу, показала ему и тут же опустила в сумку, на поясе, в которой опять что-то звякнуло. В течение трех ударов сердца она глядела на него, улыбаясь одновременно маняще и отталкивающе, ободряюще и отрешенно, затем отвернулась, и сделала шаг к причалу.