Валис. Трилогия

Дик Филип Киндред

Время преодолено.

Мы переносимся назад почти на две тысячи лет. Мы не в Санта–Ане, штат Калифорния, Соединенные Штаты Америки, а в Иерусалиме, примерно в тридцать пятом году общей эры.

То, что я видел в марте тысяча девятьсот семьдесят четвертого, когда друг на друга наложились Древний Рим и Калифорния, служило реальным свидетельством того, что можно видеть внутренним зрением, зрением, которым обладает только вера.

Мой случай с двойной экспозицией буквально – не фигурально – подтвердил истинность чуда литургии.

Как

я уже говорил, технический термин для этого – анамнезия, утрата способности забывать. Она дает возможность вспомнить, вспомнить Господа и Тайную Вечерю.

Я был там, в тот последний раз, когда ученики собрались за столом. Хотите верьте, хотите нет.

Sed per spiritum sanctum dico; haec veritas est. Mihi crede et mecum in aeternitate vivebis.

Может, моя латынь и не очень, но вот что я пытался, пусть и запинаясь, сказать:

Я говорю посредством Духа Святого; истинно говорю. Верьте мне, и пребудете со мной в вечности.

Прибыл багаж, мы вернули квитанции полицейскому в форме и через десять минут уже мчались по шоссе на север, в сторону Санта–Аны.

Домой.

13

Пока мы ехали, Кевин сказал:

– Я устал. На самом деле устал. Проклятое движение! Кто эти люди, едущие по Пятьдесят пятому шоссе? Откуда они едут? И куда?

Я подумал: а куда едем мы?

Мы видели Спасителя, и я – после восьми лет безумия – излечился.

Да, ничего так, кое–что успели за уик–энд… Это не считая того, что сумели унести ноги от троих самых безумных людей на планете.

Поразительно: когда кто–то грузит вас бредом, в который вы сами верите, вы готовы распознать это как бред. Слушая в «фольксвагене–рэббите» болтовню Линды и Эрика насчет того, что они трехглазые люди с другой планеты, я знал, что они безумны. Что автоматически делало безумным меня. Осознание этого испугало меня.

Я полетел туда безумным, а вернулся здоровым, и в то же время верил, что встретил Спасителя… в образе маленькой девочки с черными волосами и горящими черными глазами. Девочки, которая открыла нам большую мудрость, чем любой взрослый. И что когда нам пытались помешать уехать, она – или ВАЛИС – помогла.

– У нас есть указание, – начал Дэвид. – Надо двигаться вперед и…

– И что? – спросил Кевин.

– Она скажет нам.

– А раки засвистят на горках, – хмыкнул Кевин.

– Да послушай! – воскликнул Дэвид. – Фил теперь здоров, впервые…

Он замялся.

– …с тех пор, как вы меня знаете, – закончил я.

Дэвид продолжал:

– Она исцелила его. Целительные силы – верный признак материального присутствия Мессии. Ты же знаешь, Кевин!

– Тогда лучшая церковь в городе – больница святого Иосифа, – парировал Кевин.

Я повернулся к нему.

– Тебе удалось спросить Софию о своей дохлой кошке?

Я вкладывал в свой вопрос сарказм, но, к моему удивлению, Кевин повернул голову и совершенно серьезно произнес:

– Да.

– И что она сказала?

Кевин глубоко вздохнул, покрепче сжал руль и проговорил:

– Она сказала, что моя дохлая кошка… – Он помедлил, а потом закричал: – …МОЯ ДОХЛАЯ КОШКА БЫЛА ТУПИЦЕЙ!

Я расхохотался, Дэвид присоединился ко мне. Никто раньше не додумался дать Кевину такой ответ. Кошка увидела машину и побежала прямиком к ней, не в другую сторону. Рванула точнехонько под правое переднее колесо – ни дать ни взять, шар для боулинга.

– Она сказала, – продолжал Кевин, – что во вселенной действуют очень строгие правила, и что такого вида кошек, которые бросаются под колеса машин, больше во вселенной нет.

– Что ж, – заметил я, – с практической точки зрения она права.

Забавно было сравнить объяснение Софии с ханжеским объяснением покойной Шерри: мол, Бог так любил его кошку, что решил забрать ее к себе. Объяснение не для двадцатидевятилетнего мужчины. Такую лапшу вешают на уши детям. Маленьким детишкам. И даже маленькие детишки в большинстве своем понимают, какая это лажа.

– А потом, – продолжал Кевин, – я спросил ее: «Почему Бог не сделал мою кошку умной?»

– Вы на самом деле вели такую беседу? – поинтересовался я.

– Моя кошка была ТУПИЦЕЙ, – продолжал Кевин, – потому что БОГ СОЗДАЛ ЕЕ ТУПИЦЕЙ. Значит, виноват БОГ, а вовсе не моя кошка.

– И ты ей это сказал…

– Сказал, – ответил Кевин.

Тут я разозлился.

– Ах ты, циничный говнюк! Ты встретил Спасителя, и все, на что оказался способен, это разглагольствовать о своей долбаной кошке! Я очень рад, что твоя кошка сдохла, все рады, что твоя кошка сдохла. Так что заткнись!

Меня аж затрясло от ярости.

– Тише, тише, – пробормотал Дэвид. – Нам через столько пришлось пройти…

Кевин повернулся ко мне:

– Она не Спаситель. Мы свихнулись, как и ты, Фил. Они психи там, мы – психи здесь.

Дэвид покачал головой.

– Но как могла двухлетняя девочка говорить такие…

– Да они ей провод в башку воткнули! – взвыл Кевин. – А на другом конце провода – микрофон! А в голове динамик! С нами говорил кто–то другой!

– Мне нужно выпить, – сказал я. – Давайте заедем в «Сомбреро–стрит».

– Ты куда больше мне нравился, когда был Жирным Лошадником! – продолжал орать Кевин. – Я его любил. А ты такой же тупой, как моя кошка. Если тупость убивает, почему же ты еще жив?

– Хочешь исправить положение? – поинтересовался я.

– Очевидно, тупость – характерная черта выживающих, – проговорил Кевин, но голос его упал едва ли не до границы слышимости. – Не знаю, – пробормотал он. – «Спаситель». Как такое может быть? Я сам виноват, потащил вас смотреть «ВАЛИС». Заставил связаться с Матушкой Гусыней. Как может быть, чтобы Матушка Гусыня дал жизнь Спасителю? Где смысл?