Валькирия поневоле
Шрифт:
Под ногу попалось мягкое. Отдернувшись от неожиданности, Оля неловко наступила, несколько мгновений балансировала, размахивая рукой, но, не удержав равновесия, опустилась на колени. Испустив радостный вопль, противница рванулась вперед, занося руку для удара.
Предчувствуя вспышку боли, Ольга сжалась, от отчаяния мышцы свело судорогой, почти не осознавая, что делает, она резко устремилась вверх. Ноги с силой распрямились, тело взметнулось, словно подброшенное пружиной. В голову больно ударило. Одновременно раздался тихий вздох.
Очумело тряся головой, Ольга непонимающе смотрела на Светлану, что вдруг обмякла, и замедленно, словно в кино, с сухим стуком завалилась навзничь. Нос девушки казался неестественно вывернут, а из ноздрей обильно текла кровь, собираясь на полу в большое красное пятно.
Из галдящей замолкшей толпы выдвинулась Вероника, взглянув на поверженную подругу, поморщилась, произнесла насмешливо, обращаясь к Ольге:
— Что ж, один-один. Но партия только начинается.
Хлопнула дверь, в проеме возникла лейтенант. «Болельщицы» мгновенно рассосались по койкам, с увлеченным видом занялись мелкими делами. Лейтенант прошла вдоль прохода, взглянув на по-прежнему лежащую без сознания Светлану, поинтересовалась:
— Что произошло? — Не дождавшись ответа, повысила голос: — Я спрашиваю, что произошло?
Гюрзель обвела взглядом притихшую казарму, под ее требовательным взглядом девушки опускали глаза и стушевывались.
Кто-то промямлил:
— Ничего особенного, мы просто… — но, поперхнувшись под ледяным взглядом, замолчал.
Повернувшись к Ольге, стоящей в прежней позе, лейтенант терпеливо произнесла:
— Семьсот тринадцатая, я жду объяснений.
Ольга помялась, мельком взглянула в сторону выхода, откуда на нее с ненавистью смотрела Вероника, опустила глаза. На мгновение остро захотелось рассказать все в подробностях. Но, пересилив постыдное желание, Оля вскинула голову, отстраненно произнесла:
— Светл… семьсот четвертая оступилась и неудачно ударилась при падении.
Гюрзель покивала, разглядывая лежащую девушку, затем пристально взглянула Ольге в лицо, поинтересовалась:
— Наверное, ты знаешь и о том, что произошло с ее руками?
— Конечно, — Ольга улыбнулась, — я пыталась остановить ее падение, но, к сожалению, не удержала.
— Остановить чем? — брови лейтенанта взлетели ко лбу, — палкой с гвоздями?
Оля развела руки, демонстрируя окровавленные пальцы, сказала с глубокой грустью:
— Мне не хватало сил, пришлось использовать ногти, но даже это не помогло.
По лицу начотряда невозможно было определить, поверила ли она в услышанное, но через несколько мгновений напряженного молчания Гюрзель отчеканила:
— Бойца привести в чувство и отправить в санчасть. Кровь убрать. Кто там нынче дежурный?.. И не забудьте — через полчаса кросс.
Едва за лейтенантом захлопнулась дверь, девушки тут же засуетились, вокруг поверженной собралась толпа, а Ольгу оттеснили в сторону. Понаблюдав, как Светлану приводят в чувство, вытирают от крови и поднимают на ноги, Оля направилась в душевую.
Взглянув в зеркало, Оля покачала головой, несколько мелких царапин особо не портили внешность, но расплывшееся под глазом желтое пятно, что уже начало темнеть, не порадовало. Пустив из крана холодную воду, она еще некоторое время рассматривала себя в зеркало, затем опустила лицо под струю. Царапинки защипало, а ноющая боль под глазом утихла.
Когда кожа почти потеряла чувствительность, а лицо превратилось в холодную маску, Оля со вздохом облегчения выпрямилась, стряхнув с ресниц капли влаги, вновь взглянула в зеркало. Ничего не изменилось, за исключением того, что в глубине отражения возникло задумчивое веснушчатое лицо.
Ольга не припоминала, чтобы эта худая, молчаливая девушка с копной рыжих волос и смешным курносым носиком хоть раз что-то произнесла, потому сильно удивилась, когда та негромко произнесла:
— Почему ты не сказала правду?
Смывая с рук остатки крови, Оля повернула голову, уточнила:
— Какую правду?
Рыжая девушка подошла ближе, встав у соседнего рукомойника, и Ольга вспомнила ее номер — семьсот шестой, сказала негромко:
— Правда о произошедшем. Ведь это она затеяла драку, не ты.
Ольга пожала плечами, ответила задумчиво:
— Даже не знаю. Наверное, не привыкла ябедничать.
— Ябедничать? — Рыжеволосая казалась удивленной. — Но разве не правильнее было бы отплатить той же монетой? Кстати, меня Алла зовут, а тебя, насколько помню…
— Ольга, — Оля улыбнулась.
— Да, да, конечно. — Алла развела руками. — Так все же, почему ты не сказала? Ведь тогда бы ее наказали. Причем заслуженно.
Оля отмахнулась, сказала с досадой:
— Да черт с ней! Что теперь, по каждому поводу к «Гюрзе» бежать?
Рыжая покачала головой, сказала убежденно:
— Не по каждому, конечно. Но такие вещи нельзя спускать. Иначе решат, что ты боишься. Тем более, — она понизила голос, — Света одна из подруг Вероники, а та тебя недолюбливает.
Оля вспомнила полный ненависти взгляд белокурой противницы, глухо пробормотала:
— Возможно, ты в чем-то и права… В будущем постараюсь быть умнее.
Словно не слыша последних слов, Алла продолжила рассудительно:
— Конечно, остальные, кто не является прихлебалами Веры, в глубине души без сомнения одобрили, но, знаешь, менять реальную возможность отомстить врагу, на молчаливое одобрение чужих людей… Сомнительная выгода.
Вода смыла последние красные крупинки. Закрутив кран, Ольга взглянула в глаза рыжей, спросила с кривой улыбкой:
— Неужели обязательно во всем искать выгоду?
Собеседница покачала головой, не отводя взгляд, произнесла с легкой грустью:
— Похоже, ты все еще не поняла, куда попала. Постарайся все же осознать, и хорошо бы это произошло раньше, чем станет поздно, — отвернувшись, она отряхнула руки и вышла из душевой.
Когда Оля вернулась в казарму, следы драки уже устранили, пол сиял чистотой, а Светланы нигде не было видно, судя по всему, ее таки отправили в санчасть. Ольга опустилась на кровать, осторожно ощупала плечо. Мышца припухла, при надавливании, сустав постреливал болью, но чувствительность вернулась. Оля несколько раз согнула и разогнула руку, пошевелила пальцами, с удовлетворением ощутив, как откликаются мышцы, осмотрелась.