Вальс сердец
Шрифт:
Той любви, которую она испытывала к Миклошу и которую Миклош испытывал к ней.
Потом он сказал Гизеле, что пора идти, взял ее под руку, и она почувствовала, что душа ее тает.
Оставив гостей наслаждаться музыкой и танцами, Миклош тихонько увел ее через благоухающий сад, нагретый солнцем, в тенистую прохладу замка. Через некоторое время к ним присоединился маркиз Чарльтон.
– Я понимаю, почему вы ушли, дорогая, – сказал он.
– Это все Миклош, – улыбнулась Гизела. – Он сказал мне, что пора
– Я знаю, вам хочется побыть вдвоем, – кивнул Пол. – Но я надеюсь, что вы поскорее приедете в Англию. Мне не терпится показать тебе Чарльтон-хаус.
Он с такой гордостью произнес название своих владений, что Гизела обняла отца и пообещала:
– Мы приедем сразу после медового месяца.
– У нас с Алисой тоже медовый месяц. Мы собираемся провести его в Англии. Я не сомневаюсь, что мы будем счастливы, несмотря на то что нас ждет немало дел.
– Каждая минута, проведенная вместе, будет для вас счастливой, – сказала Гизела и нежно поцеловала отца.
Подошла Алиса, чтобы попрощаться с Гизелой.
– Заботьтесь о папе, – сказала ей девушка.
– Не сомневайтесь, – ответила Алиса. – Я обещаю, что он будет счастлив.
Они простились, и Гизела с Миклошем вышли к воротам, где их ждала карета, запряженная четверкой великолепных лошадей. Гизела восторженно вскрикнула, увидев, как они нетерпеливо бьют землю копытами, поднимая клубы нагретой солнцем пыли.
Сама карета была украшена гирляндами цветов, и даже упряжь была увита разноцветными шелковыми лентами, струящимися в воздухе под легким дуновением теплого ветерка.
Гизела сияющими глазами посмотрела на Миклоша и воскликнула:
– Как ты мог придумать такое волшебство!
– Я старался создать подходящую оправу для такого бриллианта, как ты, моя любимая, – с улыбкой ответил Миклош.
Они уже сели в карету, как вдруг словно из-под земли появились гости и начали поздравлять молодых.
Скрипки цыган запели крещендо, и музыка их была гимном любви и счастья. Согласно обычаю они посыпали карету молодоженов лепестками роз и зернами риса. Лошади тронулись, и под радостные крики карета выехала из ворот. За ней бежали веселые ребятишки.
– Нам не удалось ускользнуть незаметно, – смеялась Гизела. – Но мне это нравится!
– Мы не разочаровали гостей, зато избавились от необходимости долго и утомительно целоваться со всеми моими родственниками.
Гизела вновь рассмеялась, а Миклош добавил:
– Я хочу целовать только одного человека, и нетрудно догадаться, кто это.
– О, Миклош, неужели мы муж и жена?!
– Ты убедишься в этом, моя милая, когда мы приедем.
Он снял с ее рук длинные белые перчатки и принялся один за другим целовать ее пальчики.
Гизела затрепетала, и этот трепет не укрылся от Миклоша. Он тихо сказал:
– Моя дорогая женушка, когда мы останемся одни, я заставлю тебя трепетать гораздо сильнее.
Они остались одни только тогда, когда наконец-то приехали в домик, где им предстояло провести первые дни медового месяца.
По пути через владения Эстергази их карету то и дело останавливали толпы ликующих людей, которые наперебой поздравляли молодых, устилая перед ними дорогу цветами.
Несколько раз они останавливались в небольших деревушках, где их угощали молодым вином и исполняли куплеты в их честь.
Когда Гизела увидела домик, о котором Миклош столько раз ей рассказывал, она подумала, что именно в таком месте хотела бы провести свою жизнь с Миклошем.
Построенный в античном стиле из белого камня, он стоял на берегу круглого озера. К воде вели мраморные ступени, заросшие азалией.
Гизела зачарованно смотрела на этот райский уголок, и только голос Миклоша, предложившего ей снять диадему и фату, вернул ее к действительности.
Стоя в спальне у окна, выходящего в сад, Гизела подумала, что хорошо бы было искупаться в озере, но, поразмыслив, решила, что княгине Эстергази это вряд ли дозволяется этикетом.
Служанки помогли ей снять свадебное платье и расчесали волосы.
Спальня была просторной, а стены ее были обиты голубым шелком, напомнившим Гизеле ясное небо. Кругом висели картины, а с барельефа под потолком лукаво улыбались два мраморных купидончика. Ноги утопали в мягком ворсе светлого персидского ковра.
Это была комната, созданная для любви.
«Здесь мы останемся вдвоем», – подумала Гизела и покраснела.
Из спальни Гизела вышла в гостиную, убранную столь великолепно, что про себя она называла ее салоном. Там ждал ее Миклош.
Гизела подбежала к нему и обвила его шею, но Миклош не поцеловал ее сразу, а с восхищением произнес:
– Сегодня у меня еще не было времени сказать тебе, как ты прекрасна!
– Я… немножко… боюсь, – прошептала Гизела.
– Боишься? – переспросил он.
– Потому что я счастлива… потому что мы здесь вдвоем… и мы поженились… О, Миклош, я боюсь, что вдруг проснусь, а ты исчез… и я снова одна…
– Ты не спишь, милая, мы действительно вместе – но даже если это и сон, то какая разница!
– Это Дворец Грез, – сказала Гизела. – Нельзя ли мне полюбоваться на озеро и искупаться в его хрустальных водах?
– Ты вольна делать все, что пожелаешь, пока любишь меня и мы вместе.
– Моя любовь подобна музыке, которая пронизывает всю Вселенную, – ответила Гизела.
Она произнесла это так страстно, что Миклош не выдержал и, обняв ее, приник губами к ее губам. Стены поплыли у нее перед глазами, пол начал уходить из-под ног, и во всем мире для Гизелы остались лишь его сильные руки и нежные горячие губы.