Вам возвращаю Ваш портрет
Шрифт:
– Ну что, Дмитрий Андреевич, - поинтересовался срывающимся голосом Чапай, - будем считать, что прощание с вождем мирового пролетариата благополучно закончилось. Не приведи Господ, что-нибудь с Троцким или Фрунзе на днях приключится. Я хоть и полный Георгиевский кавалер, но чую нутром, не совладаю с собой, забегу в кушери. По мне, теперь лучше в атаку на капелевцев сходить десять раз впереди эскадрона, чем с одним вождем на всю жизнь расставаться.
Комиссар, несмотря на горящие в точке паровозного кипения трубы, нашел в себе силы изобразить удивление и выразить партийное непонимание.
– Похоже, Вы вчера были не очень внимательны, боевой мой товарищ Василий.
Чапай с некоторым здоровым подозрением выслушал вдохновенно слово полномочного представителя пролетарской партии, отпил еще для страховки четверть кружечки кислой бараньей сыворотки и закусил в раздумье зубами усы. Через пару минут решительно сплюнул прокуренную щетину и
принципиально спросил комиссара:
– Это Вы от себя сейчас гоните, или так в «Капитале» написано? Может накатите на всякий случай для бодрости соточку, слишком фантазия у Вас разгулялась, эдак может совсем не в ту степь занести. Иногда на поворотах попридержать не мешает коней, - и уже как бы для себя самого, еле слышно, с чувством добавил, - на глазах теряем даже закаленных залпом Авроры людей, похоже, уже третьего комиссара белка накрыла.
Фурманов немедленно встрепенулся, подтянул портупеи, потрогал для чего-то притороченный к заду наган и по-партийному четко отреагировал:
– Вы, товарищ комдив, со своими фантазиями не шибко балуйте. Я Вам про секретные партийные директивы, а Вы мне про белку, на дурку советскую власть с насмешкой размениваете. Если так дальше дело пойдет, не сподручно нам будет в одной упряжке до коммунизма корячиться. В последнее время в партком регулярно поступают сигналы, что командир не твердо держится линии партии. Я понимаю, что дружба обязывает, но ведь революция, согласитесь, обязывает вдвойне.
– Ну, будя, Митяня, не кипятись, - примирительно включил заднюю скорость Чапай, - обговорим этот директивный вопрос с глазу на глаз.
И чтобы мягко загладить образовавшуюся неловкость, комдив обратился с расспросом к стоявшему рядом Кашкету:
– Как дела в нашей отважной дивизии, что с Петькой, где Анка, и какие вести с фронтов, не шалят ли сволочи капелевцы?
Денщик тотчас же выстроился под караул, мысленно подправил на буденовке козырек и четко доложился по всей форме:
– Анка, по Вашему личному распоряжению, отбыла на тачанке с тревожной траурной миссией, сопроводила пристрелянный в боях пулемет, в качестве утешительного подарка для безвременно овдовевшей Надежды Константиновны, будущему ангелу хранителю мировой революции. Мне показалось, что и пару десятков гранат, по собственной инициативе, втихаря прихватила. Похоже, не ударим в грязь лицом перед центральным комитетом, не опозорим знамя дивизии. Ординарец, должен честно признать, все эти дни не покидает расположения, добросовестно следит за строевой подготовкой, с честью замещает отсутствие командира. Я, понятное дело, тоже был начеку, глаз не спускал с капелевских позиций.
Судя по донесению денщика, служба в дивизии протекала в образцовом порядке, боевые соратники не подвели, подстраховали в лихую годину. Однако комиссар и здесь воткнул свой пятак с идеологическими подвохами.
– Вот это Вы зря с пулеметом, Василий Иванович. Я же предупреждал, что подарок может оказаться совсем и некстати. Только представьте, человек в трауре, в скорбной печали, а здесь наша отважная пулеметчица с грозным оружием, прямо ерунда какая-то получается. Это все одно, что в разгар партийного собрания желторотый кандидат выскочит на трибуну и вместо «Интернационала» заголосит в полную глотку «Шумел камыш». Товарищи в центре не любят подобных сюрпризов, обязательно поставят на вид, а могут, чего доброго, и к ответу призвать.
– Хороший «Максим», чтобы Вы знали Дмитрий Андреевич, никогда еще никому не мешал, это я Вам как боевой командир заявляю. По мне, так и саблю турецкую подогнать не мешало бы. Мы же не знаем, как дела теперь в руководстве партии сложатся. Я считаю, правильно поступили, в таких случаях всегда лучше передать, чем недодать. И вообще, Вы в военных раскладах мало, что смыслите. По партийной части, спорить не стану, здесь Ваше слово не знает преград, ну просто как двухтомным «Капиталом» по пустой голове, здесь Вы на самом горячем коне. А вот по части пулеметов, со мной советую никому не тягаться. Загодя сердце вещает, стрелять еще столько придется, столько патронов перевести, что с одним пулеметом вдова Ильича едва ли управится.
После того, как нафараонивший лыжи предводитель всех пролетариев для служения революции переместился, некоторым образом, из кремлевского кабинета в околокремлевский, жизнь в ударной чапаевской дивизии начала постепенно меняться. С центрального комитета были спущены победные реляции об успешном завершении новой экономической политики и переходе к широкой индустриализации, в купе с поголовной коллективизацией, непосредственно за которыми призывно маячило победное восшествие зари коммунизма. Все ранее нашитые красноармейцами седла, хомуты и уздечки были свалены в большой общий сарай, на фронтоне которого Фурманов собственноручно вывесил развевающийся кумач и прикрепил на дверях здоровенную вывеску с надписью «Правление колхоза». Неунывающие бойцы вместе со своими голодными семьями уселись рядком под накрытым крашеным железом правлением и принялись во все глаза высматривать залетных пахарей, желающих пройтись с сохой по бескрайним колхозным земелькам. Залетные хлеборобы, словно черти нашептали, с опаской шарахались от общественной нивы и неугомонные красноармейские женки дружно потянулись на объездную дорогу в надежде на легкий заработок. Но и там фортуна упорно отворачивалась от краснокосыночных, не пользующихся активным спросом путан.
Комиссар с раннего утра до поздней ночи проводил то открытые, то закрытые партийные собрания, перемежая их идеологическими семинарами и чрезвычайными сборами. Постоянно менял расположение бюстов коммунистических вождей на своем необъятном рабочем столе величиной едва ли не с «Красную площадь», делал энергичные кадровые перестановки. В дивизии никому не было покоя от его неугомонной созидательной деятельности, но жрать, ни лошадям, ни красноармейцам становилось практически нечего. Уже давно загнали на Соловки отпрыска опальных князей кузнеца Алексея Игнатьевича. Схрумали под Рождество каурую красавицу Настю, так и не дождавшись из под нее длинно- туловищных боевых чудо-коней. Давно пораспродали в заморские страны все церковные колокола, содрали и переплавили на трудовые рубли серебряные ризы с чудотворных икон, но ожидаемого коммунистического изобилия, перещеголявшего евангельское насыщение пятью нескончаемыми хлебами всего личного состава, почему-то не произошло. На дивизию зловеще надвигался повальный голод.