Вампиррова победа
Шрифт:
Ранний воскресный вечер. Время — начало шестого.
2
Пока Электра запирала вращающуюся дверь парадного входа, Бернис развешивала объявления на боковые двери, ведущие в общий бар. Написанные черным фломастером на бланках «Городского герба», эти объявления просто говорили: «ВОСКРЕСЕНЬЕ. К СОЖАЛЕНИЮ, ГОСТИНИЦА И БАР СЕГОДНЯ ЗАКРЫТЫ ПО ТЕХНИЧЕСКИМ ПРИЧИНАМ».
Технические причины? Отговорка на все случаи жизни.
Дальняя родственница извинениям
Налетевший порыв ветра шлепнул Бернис по руке объявлением, которое она как раз приклеивала скотчем на дверь. Руки у нее дрожали. И скотч предпочитал клеиться к пальцам, а не к бумаге.
Черт.
У Бернис не шла из головы тварь, лежащая в подвале: выглядит как труп, и это мертвецки белое лицо, и, о господи боже, соски у нее оторваны. Сам вид мертвой девушки пугал ее больше, чем она могла бы внятно описать.
А потом еще Бернис услышала эти громовые удары в дверь.
Что-то было там по ту сторону двери. Одна из этих вампироподобных тварей.
И тварь желала, чтобы ее впустили, еще как желала.
Она желала тебя, Бернис, сказала она самой себе. И что теперь? Предполагается, я спокойно вернусь в эту гостиницу, да?
Все тело у нее будто покрылось пленкой страха, точно потом; холодного страха, который запачкал ей ужасом саму душу.
Прижимая кусочки скотча к углам объявления, она выглянула на улицу. На тротуаре стоял мужчина с явным синдромом Дауна и глядел себе под ноги в водосток. В его расслабленной руке свисало что-то вроде картонной короны.
Она знала его в лицо. Если он поднимет на нее взгляд, она кивнет и улыбнется.
Господи боже мой, мы все еще тянем за собой все эти соци.альные условности, нам всем вчистую промыли мозги воспитанием... На самом деле ей больше всего хотелось заорать в голос и забиться головой вон об ту кирпичную стену.
Так и не поглядев в ее сторону, мужчина медленно пошел прочь от гостиницы.
Счастливчик, подумала она. Может, и мне стоит сделать то же самое. Просто уйти от всего этого. Это не моя битва.
Но в глубине души она знала, что это не так. Невидимые нити привязывали ее к этому городу, к этому зданию, к этим людям. Разорвать их можно будет, лишь когда...
Она поежилась, по рукам пробежали мурашки.
Эти нити будут оборваны лишь тогда, когда свершится все то, что должно свершиться, и безумие пойдет своим чередом.
Поскольку объявление уже было приклеено, она быстро прошла на задний двор гостиницы. Над головой по небу неслись гонимые ветром облака, время от времени в прореху между ними прорывался солнечный луч. Дело шло к вечеру, и редкие солнечные лучи падали так косо, что ложились почти горизонтально и походили на золотые тропинки в небесах.
Ей нравились яркость света и свежесть воздуха.
По сравнению с ними гостиница казалась тюрьмой, державшей в заточении воздух до тех пор, пока он не стал затхлым и в последнее время почти невыносимым.
Проходя задним двором, она увидела ворота, ведущие на берег реки. Звук воды, несущейся по камням, успокаивающе ласкал слух.
Бернис пересекла двор и вышла на мягкую землю насыпи. Тропинка вела вниз к кромке воды в каких-то десятке шагов. Над водой, вспенивающейся белым у камней, к реке клонились несколько плакучих ив.
Просто посидеть немного под ними было так заманчиво. Она ведь может провести здесь пару минут, просто чтобы успокоить истерзанные нервы, правда? Господь знает. Она это заслужила.
3
Бернис шагнула за ворота. Спускавшаяся с насыпи к кромке воды тропинка оказалась песчаной. Река от дождя вздулась и теперь неслась по руслу, будто живое существо.
Луч солнца, упавший на реку, прошелся по воде и заиграл у ее ног.
— Бернис, почему тебе понадобилось столько времени, чтобы меня найти?
Охнув от удивления, она подняла глаза.
Еще прежде, чем ее взгляд впился в фигуру перед ней, она знала, кто это.
— Ты Майк, — прошептала Бернис.
— Я знал, что ты меня вспомнишь. — Голос был чарующим. И еще была в нем какая-то интимность, от которой кожу на животе начало волнующе покалывать.
Потому что там, в глубокой тени, где гуще всего свисали ветви ив, стоял мужчина, одетый в белое. Он сам казался едва ли плотнее тени. Все, что ей удалось разглядеть, — это бледную волну светлых волос и серебристое мерцание пары глаз, сияющих из мрака.
Их разделяло не более десятка шагов. Бернис отступила назад.
— Думаю, настало время нам с тобой поговорить, Бернис, — снова зазвучал голос с мягким американским акцентом. Голос был таким мягким, почти шепчущим, что она чувствовала себя так, как будто ей хочется упасть в роскошно мягкую постель. — Ты ведь посидишь здесь и поговоришь со мной, Бернис?
— Да.
— Послушай, я приготовил тебе местечко на ветке рядом со мной. Мы можем посидеть здесь, болтая ногами и болтая о том о сем, ведь можем? — Голос звучал добродушно, словно его обладатель стремился подружиться с ней. — Садись, Бернис, так, чтобы мне было лучше тебя видно.
— Откуда ты знаешь, как меня зовут?
— А, Бернис Мочарди, номер 406.
— Откуда ты это знаешь?
В руке незнакомца что-то серебристо блеснуло.
— Даже я не научился проходить сквозь стены. У меня есть ключ от гостиницы. Поздно ночью, когда все крепко-крепко спят, я на цыпочках пробираюсь внутрь. Иногда я заглядываю в регистрационную книгу. Иногда поднимаюсь потихоньку наверх. Хочешь, скажу тебе кое-что, Бернис?
— Что? — Она чувствовала странную легкость в голове, а еще ей было дремно и так восхитительно тепло.