Вампиры – дети падших ангелов. Музыка тысячи Антарктид
Шрифт:
Вильям лежал тут же — неподалеку. Голова его покоилась в луже крови, волосы слиплись от нее и заиндевели на холоде, глаза были закрыты.
Григорий вышел из-под моста навстречу, но Лайонел сердито отстранил его и опустился на корточки перед братом. Не отводя взгляда от бледного лица с кровавой дорожкой на виске, молодой человек спросил:
— Гера, ты вызвал уборщиков? Пусть все тут очистят!
— Прибудут с секунды на секунду! — Друг присел рядом, на его куртке темнели пятна крови, а на боку зияла дыра от пули.
— Ты можешь
— Я бы остался, мне… — начал Георгий.
— Не нужно!
Лайонел сделал вид, будто не замечает на себе проницательного взгляда.
— Что с тобой? — не выдержал Георгий и кивнул на распростертое перед ними тело Вильяма. — Бывало и хуже, все будет хорошо.
— Я знаю.
Друг прищурился.
— У тебя появились от меня тайны?
Лайонел изобразил удивление:
— С чего бы это?
Георгий поднялся и, помолчав, промолвил:
— Ты блокируешь некоторую часть своего сознания.
— Не чувствую, — отрезал Лайонел.
Один за другим на льду появились вампиры. Одни погрузили тела охотников в черные мешки, другие занялись очисткой снега.
Георгий все не уходил — медлил.
— Если ты меня в чем-то подозреваешь, мне бы хотелось знать…
Лайонел с интересом взглянул на него и мысленно произнес: «Заметь, это ты сказал — не я. Тебе есть в чем повиниться передо мной?»
Друг молчал слишком долго, Лайонел не мог не обратить на это внимания. И молчание было красноречивее всяких слов.
— Уходи!
Георгий ни единым мускулом на лице не выдал своих чувств, круто развернулся и, огибая безмолвных вампиров, пошел прочь.
Лайонел смотрел вслед другу и боролся с желанием догнать его, заставить покаяться, что бы тот ни сотворил. Но молодой человек не сдвинулся с места.
Двое с носилками подошли к Вильяму. Когда они хотели поднять его, Лайонел отстранил их и сам поднял брата. В правую ладонь потекла кровь из раны на плече. Вильям приоткрыл глаза и невнятно спросил:
— Ты отвез ее? Где Катя?
— Забудь о ней! Она не очень о тебе переживает! — разозлился Лайонел, опуская брата на носилки.
— Не важно, — пробормотал Вильям.
Лайонел отвернулся и приказал:
— Уносите! — По его руке тонкими ручейками сто кала багровая кровь брата. Молодой человек приподнял кисть до уровня глаз и задумчиво улыбнулся.
Дверь в комнату распахнулась.
— Катя, ты оглохла? — недовольным тоном осведомилась Валентина Васильевна и кинула на кровать телефон. — Трезвонит уже полчаса! Влад твой…
Девушка соскочила с подоконника, выронив из рук книжку по истории Санкт-Петербурга, которую купила сегодня утром в киоске, когда ходила за хлебом.
Мать удивленно взглянула на обложку с иллюстраций Медного всадника, но ничего не сказала — ушла, только тогда Катя взяла телефон.
— Привет, — послышался в трубке знакомый голос,
— Привет! Как ты? — Сердце взмыло невероятно высоко.
— Все хорошо, — заверил он, — лишь парочка царапин.
Катя молча ждала.
Он тоже молчал. Наконец ему это надоело.
— Увидимся?
— Конечно, — согласилась она. — Где?
— Не хочешь навестить меня? Все-таки я был ранен, — весело напомнил Вильям.
Девушка посмотрела в окно — на улице уже стемнело.
— А этого напыщенного, самовлюбленного идиота случайно нет дома?
В трубке повисла характерная тишина.
— Хм-м… — промычал молодой человек, — идиота, того самого, чей диск ты сейчас слушаешь?
Катя перевела взгляд на музыкальный центр и чуть не топнула от досады.
— Я приеду, жди, — пообещала она и нажала отбой. Сердце колотилось так, словно она пробежала с одного конца города на другой. Девушка подошла к шкафу, открыла его и уставилась на свой скучный гардероб. Взгляд ее нет-нет да устремлялся туда, где под аккуратной стопочкой нижнего белья виднелся из маленького целлофанового пакета край кружевных чулок. Совсем недавно она не могла представить, что когда-то захочет их надеть… Впрочем, еще совсем недавно она много себе не представляла. И чулки в этом невообразимом списке стояли на самом последнем месте.
Сегодняшним вечером ей особенно хотелось быть красивой…
Спустя сорок минут Катя прокралась в коридор и стала быстро натягивать пальто, но мать услышала и сразу же примчалась из кухни.
— Опять шляться ночью?! — воскликнула она.
Девушка со вздохом повязала шарф и сообщила:
— Буду поздно.
Мать преградила ей дорогу, долго вглядывалась в лицо, потом схватилась за сердце.
— Катя, ты чего это накрасилась?
— Да просто… Мам, все девушки красятся.
На звук голосов из кухни приковыляла Жучка.
Валентина Васильевна недоверчиво покачала головой:
— Ты мне чего-то недоговариваешь.
— Прекрати-и, — простонала Катя, пытаясь обойти мать, но та схватила ее за руку.
— Я вот тебе что скажу, дочка, если ты нашла себе какую-то сомнительную работу, мы с отцом…
— Мама, это не так! — вскричала девушка.
— А как? Как мне думать? — Валентина Васильевна прижала ладонь ко рту, точно собиралась разрыдаться, и надломленным голосом произнесла: — Ночами дома не бываешь, Влад этот твой… Я как увидела его, сразу поняла — сутенер он… Вот кто он!
— Господи, — не веря ушам, выдохнула Катя и, решительно отодвинув мать с дороги, бросила через плечо: — Поменьше смотри канал НТВ.
Пока бежала по лестнице, она даже нашла в себе силы посмеяться. Вильям — сутенер, это было поистине забавно.
На улице сыпал мелкий сухой снег. Маршрутка подошла сразу же, и стоять в пробке, на удивление, не пришлось.
На этот раз Катя вышла на нужном перекрестке — длинная улица встретила ее неожиданным оживлением. Туда-сюда ездили машины, вдоль домов по белому от снега тротуару шли люди.