Вампиры девичьих грез. Тетралогия. Город над бездной
Шрифт:
На том и расстались. И как всегда я не спросила у него кучу вещей. И про папки в закрытых шкафах. И куда делись все до единого цветы из приемной. Помнится, когда я вошла туда впервые год назад, она цветущий сад напоминала, все стены были увешаны. А теперь даже крючьев нет, на которых те кашпо весели.
Впрочем, про цветы я, пожалуй, догадывалась: их Инга забрала, они, наверно, ее были. Подарки от любимого куратора. Инга тогда сказала, он ей квартиру купил. На прощанье, за выслугу лет. Вот там, должно быть, те цветы теперь и живут.
Про папки мысли тоже были. Еще в средней школе
— Какая чушь, — смеялись тогда мы с Петькой. — Как же он тогда управляет, если его не видел никто?
— А он по телефону, — Лизка верила в вампиров всегда. Во всех.
— Да зачем ему прятаться?
— А он тайно ходит и за всеми наблюдает, кто что на самом деле делает.
— Чушь! Как вампир может ходить тайно? Да и глупо это. И вообще, я у папы спрашивала, нет никакого Верховного куратора, сказки это все!
— А вот и нет!
— А вот и да!
Класс, помнится, разделился тогда ровно напополам. Мы даже у учителей спрашивали. Существование Верховного Куратора не подтвердил никто.
— Стыдитесь, — говорили нам, — как вы додуматься–то до такого могли! Люди создали свободное и независимое государство, на высшие должности которого избирает народ, путем всеобщего голосования. Как может кто–то стоять выше воли народа? Тем более вампиры, подарившие нам свободу?
Год, прошедший после школы, просветил меня, что учителя наши во многом ошибались. Но неужели в этой детской сказке было больше правды, чем я всегда думала? И таинственный Верховный Куратор существует? И я даже знаю, где.
***
Следующие несколько недель все было худо–бедно неплохо. Начались занятия, познакомилась со своей новой группой. Ну, как познакомилась? Они меня увидели, я их. Слухи обо мне до них еще не дошли. Ну да, они все люди занятые, работающие, есть им еще, чем заняться, кроме как сплетни по универу собирать. Со временем узнают, конечно, но мне им помогать зачем?
— Устроилась на работу, перевелась с дневного, — сказала заинтересовавшимся чистую правду, и этой правды хватило.
Меня, вроде, даже приняли в компанию. Трое девчонок, пара парней, да я. Хотя, что компания, на перемене поболтать, да до остановки вместе дойти. Ну, еще в выходные пересекались в библиотеке или анатомичке. Готовиться к семинарам и коллоквиумам вместе, было не в пример веселее, хоть вопросы можно было поделить, а потом обменяться. Весь прошлый год я была лишена такого удовольствия, и только теперь понимала, насколько же мне было там одиноко.
В работу тоже потихоньку втягивалась, не так уж ее и много было, особенно в отсутствии куратора. Анхен появлялся в универе далеко не каждый день, порой заглядывал всего на пару часов, и вновь исчезал. В итоге у меня оставалось время на учебу, тем более, что светлейший куратор был только «за», чтоб я на рабочем месте учебники почитывала. Главное, чтоб его поручения все выполнены были.
Как начальник он был строг и немногословен, все порученное требовалось исполнять немедленно и идеально, любые ошибки и неточности его раздражали, слова «не могу» он не выносил, а любую демонстрацию неуверенности в себе — пресекал.
— Должна — значит сможешь, — жестко заявлял он мне, глядя прямо в глаза. — Сделаешь.
Я не умела знакомиться «с нужными людьми», поддерживать неинтересный мне разговор, мило щебетать и улыбаться. Была не в состоянии запомнить чьи–то там интересы, предпочтения, имена чад и домочадцев. Анхен требовал, чтоб я со всеми была любезна, со всеми мила. Поддерживала непринужденную беседу с теми, кто вынужден его ждать. Вносила теплоту и личную нотку в общение по телефону с неизвестными мне личностями по всем концам страны. Вовсю светила отраженным светом его знаменитого вампирского обаяния.
— Я не обаятельная, — пыталась возразить.
— Так стань обаятельной. Ты просто замкнута на себе. Боишься, что если раскроешься, то кто–то что–то не то подумает и не так воспримет. Забудь о том, кто там что подумает. Просто дари людям свое расположение, свою улыбку. Делай над собой усилие, не ленись.
И я старалась. Честно старалась, а куда ж деваться? Тем более понимала, что он прав, умения полезные, в жизни пригодятся.
По поводу моей внешности замечаний больше не поступало, и я уже решила, что не зря я убила столько времени, мотаясь по магазинам и пытаясь угадать, что именно он хочет на мне видеть. Но в один прекрасный день он отвез меня к портному (не президентскому, конечно, но тоже не последнему в городе) и сообщил, что отныне мне будут шить на заказ. То, что выбираю я, носить можно, конечно, но лично он вкусу вот этой женщины доверяет чуть больше, чем моему. Слышать такое, конечно, обидно, но если светлейший повелитель желает так тратить свои деньги… Да и все равно ведь не откажешься.
— Что дальше? — устало спросила его, выходя от портного. — Ты мне волосы обрежешь?
— Зачем? — искренне удивился он. — По местной моде твоя прическа весьма красива.
— Ну, Инге же ты обрезал.
— Это легенда, Ларис, — вздохнув, он обнял меня за талию и повел вниз по улице. — Было слишком много вопросов по поводу ее прически, вот мы и выдумывали ответы. А правда — она попроще. Ты ведь знаешь, что она себе руки порезала. Сильно порезала, у нее потом еще долго пальчики не шевелились. Не могла она косички себе заплетать. Пришлось вызывать парикмахера и заказывать для нее прическу, не требующую сложного ухода. Ну а потом — она уже сама не захотела отращивать. Говорила: прошлого не вернешь. У нее ведь прежде очень длинные волосы были, едва тротуар не мели. Ей таких уже не отрастить. А жаль.
— Жаль? Ты ж сам говорил, что тебе косы не нравятся.
— Косы не нравятся, а длинные распущенные волосы — очень даже.
— Но с распущенными невозможно ходить, они путаются ужасно.
— А они мне в постели нравятся, — шепнул он мне на ушко, — там ходить далеко не надо.
Я покраснела, дернулась, но держал он меня крепко, и мы шли дальше.
На постели, вопреки моим опасениям, он действительно не настаивал. Но зато настаивал на своем праве использовать меня в качестве кошки, и в этом бывал абсолютно непреклонен.