Шрифт:
Андрей Плахов. Мадам Синема
Аньес Варда называли и первой ласточкой, и пионеркой, и даже бабушкой «новой волны». В итоге она оказалась в числе двух ее долгожителей. Если не считать Годара, Варда, встретившая 30 мая 2018 года свое девяностолетие, пережила всех главных фигурантов бурного течения середины прошлого века – Алена Рене и Жака Риветта, Эрика Ромера и Клода Шаброля… Не говоря про рано ушедшего из жизни Франсуа Трюффо и не дотянувшего до шестидесяти Жака Деми, мужа Аньес, создателя «Шербурских зонтиков» и «Девушек из Рошфора».
С его кончиной связана тайна, впервые обнародованная в фильме Варда «Побережья Аньес»: Деми умер не от рака и не от кровоизлияния в мозг, как ранее официально сообщалось,
В фильме немало и других интересных сюжетов. Например, как Деми, приглашенный работать в Америку, хотел снять в качестве партнера Анук Эмме молодого Харрисона Форда, но студийные боссы сказали, что он безнадежно бездарен. Аньес Варда начинала как фотограф и документалист, снимала знаменитых людей и дружила с ними: среди них Жерар Филип, Жан Вилар, Натали Саррот, Энди Уорхол.
Именно Варда помогла найти Катрин Денев образ для повернувшей ее карьеру роли в «Шербурских зонтиках». Аньес расчесала уложенные в «бабетту» волосы Катрин (по моде тех лет – под Брижит Бардо) и рассыпала их по плечам. Став звездой, Денев охотно снялась у Варда в фильме «Создания» и даже взяла на себя часть расходов. Но фильм не нашел отклика: характерная для «новой волны» рефлексия по поводу засилья масскультуры завела режиссера слишком далеко по пути разрушения драматических структур. Зато это одна из первых картин, где предугадан механизм фабрикации виртуальной реальности.
Имея множество друзей в художественно-богемной среде, как раз с деятелями «новой волны» Варда держалась на расстоянии. Она не относилась к породе синефилов – «синематечных крыс», ее темперамент был другим, более спонтанным. И хотя сам Андре Базен, покровитель «волны», рекомендовал в Канны ее дебютную ленту «Пуэнт-Курт», Варда не вошла в «священный круг», выбрав свой собственный путь, приняв ответственность и за удачи, и за ошибки.
1962-й – год ее триумфа: все говорят о фильме «Клео с 5 до 7» как образце нового кино, в котором доминирует образ, а не слово, и движение камеры приближено к ритму человеческого дыхания. Однако следующая лента «Счастье» резко разделяет поклонников и противников. Герой картины, любящий муж и отец, встречает другую женщину и пытается объяснить жене, что две женщины означают для него больше счастья, чем одна. Но непонятливая жена топится в реке, и ее место занимает другая. По словам режиссера, замысел фильма отталкивался от одной красивой семейной фотографии: «Видимость счастья – это тоже счастье».
Полуудача этого фильма и коммерческий провал «Созданий» отбросили Варда от больших проектов. Она работала в жанре документальных эссе, продолжая изучать жизнь рыбацких деревень и загородных замков, социалистический Китай, кубинскую революцию, хиппи, «Черных пантер»… Оказавшись в Америке, она снимала Энди Уорхола и его звезду Виву, а спустя годы – Анджелу Дэвис. Даже одноминутные миниатюры и заказные ленты она готовила с предельной тщательностью. Свобода, субъективность, вечное движение – ключевые слова, которыми критики определяют творчество Аньес Варда. О ее природном кинематографическом инстинкте говорили: «Она использует одну руку, чтобы снимать другую». Еще одно ключевое слово – феминизм: Варда никогда не выставляла его вперед как оружие, но внутренне была верна феминистскому взгляду на мир.
Благодаря триумфу в Венеции фильма «Без крова, вне закона» Варда вернулась в большое кино. В этом фильме о девушке-бродяжке, которую с нутряным драматизмом сыграла юная Сандрин Боннэр, соединились сильный сюжет со столь же сильным авторским началом, социальность – с экзистенциальностью. Теперь Аньес уже трудно было выбить из седла. Она основала собственную «семейную» компанию «Сине Тамарис», с ней работают ее дочь Розали Варда и сын Матье Деми.
Все они участвуют в фильме «Побережья Аньес», лейтмотивы которого – отражения и зеркала, а также приморские пляжи. Варда возлежит на берегу на какой-то восточной кушетке, примеривает на себя смешные наряды, молодежь расставляет вокруг зеркала, и все это вместе – пленительная инсталляция счастья, в которой выдержан идеальный баланс между реальностью и искусством. То, чем «новая волна» вошла в историю кинематографа.
Для моего поколения кинокритиков Варда была такой же легендой, как Трюффо с Годаром. И вот вдруг легенда появилась в Москве – в составе большой делегации кинематографистов, приехавшей на Неделю авторского кино Франции. Возглавлял этот десант Бертран Тавернье, важный и часто сердитый. Помню, как он отчитал Михаила Ямпольского за вопрос на пресс-конференции, почему авторское французское кино 1980-х как бы покрыто слоем эстетического лака, мешающего контакту с экраном. Тавернье не на шутку завелся: «О каком лаке вы говорите, наши фильмы завоевывают мир!» Напротив, полное равнодушие к происходящему демонстрировал совсем юный Леос Каракс: он ни с кем не общался и беспрестанно курил, забившись в угол. Душой компании были Аньес и ее тогдашняя муза Джейн Биркин, которой она посвятила фильм «Джейн Б. глазами Аньес В.» – нежное кинематографическое признание в любви. Две женщины гуляли по Москве, пытаясь понять, что такое perestroika: ведь то был самый ее разгар.
Мы подружились, а через несколько месяцев меня пригласили с лекциями во Францию. Аньес задумала познакомить меня с Катрин Денев, о которой я в то время писал книгу, на церемонии вручения наград «Сезар». Но как раз на этот вечер была назначена первая лекция, и встреча не состоялась. Наверное, чтобы утешить, Аньес позвала меня к себе домой на завтрак – настоящий французский, с круассанами, которые мы макали в большие чашки с «кафе оле», и крошками рассыпались по всему столу. «Когда люди делят еду, это сближает как ничто другое», – сказала хозяйка. Кажется, мы действительно сблизились: провели вместе целый день, а вечером поехали в Кретей на фестиваль женского кино, где Аньес Варда и Джейн Биркин чествовали как главных звезд.
Вскоре умер Жак Деми, Аньес как прирожденный документалист снимала его уход из жизни день за днем. С посвященным покойному супругу фильмом «Жако из Нанта» она приехала на Московский фестиваль, а четыре года спустя вернулась опять – с фильмом «Сто и одна ночь Симона Синема». Варда добилась участия в этом грандиозном капустнике к столетию изобретения кино не только французских звезд, но и важных заокеанских гостей вроде Роберта де Ниро. Все они снимались в коротких эпизодах-скетчах практически бесплатно – во славу кино. Все они – и Ален Делон, и Марчелло Мастроянни, и Жанна Моро, и Жерар Депардье, и Ханна Шигула – приходят навестить столетнего господина Симона Синема, которого азартно и лукаво играет Мишель Пикколи. Старик немного болен, у него то и дело случаются припадки, но чаще он притворяется. На самом деле он еще хоть куда: любит поесть и выпить, хочет приударить за Катрин Денев… которая, появившись в замке господина Синема, предпочитает уединиться с Де Ниро.
Увы, два последних визита Аньес в Москву охладили наши отношения. Почему – вы поймете, прочтя ее письмо тогдашним руководителям ММКФ.
Сергею Соловьеву и Александру Атанесяну:
Мне не везет с Московским фестивалем. В 1991 году мой фильм «Жако из Нанта» был приглашен для вечера закрытия. Но именно в момент начала фильма устроили банкет, который, разумеется, предпочли все, кроме синефилов. Я решила не возвращаться на Московский фестиваль, и мне следовало придерживаться этого решения. Но Вы написали мне несколько писем с извинениями за прошлое и с приглашением моему фильму «Сто и одна ночь Симона Синема» открыть нынешний фестиваль. Я приехала на три дня, и вы не нашли возможности встретиться со мной, а во время демонстрации моего фильма вновь был устроен банкет, на который меня не пригласили. О моем фильме не было никакой информации, и мне пришлось практически заставить руководителя пресс-центра господина Цирлина организовать показ для прессы и маленькую пресс-конференцию. К счастью, Наум Клейман в Музее кино устроил мне настоящий праздник. Вам следовало бы прийти туда и увидеть публику моих картин. Что касается официальных служб Московского фестиваля, они решительно ничему не соответствуют и не умеют принимать своих гостей.