Варфоломеевская ночь

Мы оставили Ожье де Левиса заснувшим у ног королевы Маргариты. Некоторое время она с внимательной нежностью смотрела на его красивое лицо, а Нанси иронически думала:

«История сира де Козрасса вновь оживает перед нами в новых формах!»

Наконец Маргарита оторвалась от созерцания лица спящего и сказала своей камеристке и доверенной:

— Я не хочу, чтобы этот молодой человек служил орудием сластолюбивых замыслов наваррского короля. О, если бы сделать так, чтобы король не застал свежей подставы!

— Ну что же, — ответила Нанси, — это вовсе

нетрудно. Во-первых, юноша проспит теперь по крайней мере двенадцать или пятнадцать часов без просыпа, а во-вторых, мне кажется, что ваше величество и без этого можете сделать с молодым человеком все, что угодно.

— Нанси, Нанси! — сказала королева. — Ты просто демон-искуситель… Но вот теперь еще что: как нам быть с ним — оставить ли его на полу или крикнуть лакеев?

— Нет, ваше величество, было бы слишком жестоко бросить юношу таким образом; что же касается лакеев, то вы ведь знаете, что, кроме пьяницы-управителя здесь никого нет. — Но не можем же отнести его мы сами!

— Это сделает Рауль, — ответила Нанси и, выйдя за дверь и кликнув пажа, сказала ему: — Вот что, милочка: тебе придется взвалить господина Ожье к себе на плечи и… — И бросить его в колодезь?

У Маргариты вырвался невольный крик ужаса, тогда как Рауль, довольный своей шуткой, весело засмеялся. «Так-с! Она любит его!» — подумала Нанси и сказала вслух:

— Нет, ты отнесешь его к нему в комнату; пусть спит себе на здоровье! А если тебе тяжело, то мы поможем…

— Этого совершенно не нужно, — ответил Рауль, поднимая Ожье и взваливая его к себе на плечи.

Ожье даже не шевельнулся. Рауль бодро поднялся со своей ношей на второй этаж, где была приготовлена комната де Левису, сложил его бесчувственное тело на кровать и хотел скромно уйти; однако Маргарита, остановив его, приказала расстегнуть камзол спящего и достать из внутреннего кармана хранившиеся гам бумаги. Маргарита думала, что Рауль, бывший в Наварре, понимает по-беарнски, но, к ее сожалению, оказалось, что и паж тоже не знает ни слова на этом языке.

Тем не менее они принялись втроем рассматривать записки и в конце концов поняли, что имена, стоявшие после названия городов, должны означать фамилии тех сеньоров, которым Генрих поручал приготовить подставы. Так, например, после слова «Блуа» стояло как раз то имя, которое назвал Маргарите Ожье, когда оправдывался в мнимом обвинении, будто ездил к какой-то даме сердца. Следующим именем было «Сир де Террегуд», и Нанси высказала предположение, что это имя должно обозначать и название замка, и фамилию владельца. Из перечисления дальнейших двух местечек было видно, что предполагаемый путь Генриха лежит через Анжер.

— Итак, к сиру де Террегуду господин Ожье, вероятно, не поспеет, так как проспит до вечера, — сказала Маргарита. — Но что, если ему придет в голову по пробуждении броситься навстречу моему супругу и все рассказать ему? Ведь тогда Генрих способен вывернуться, а я хотела бы, чтобы отсутствие ожидаемых лошадей явилось для него полной неожиданностью.

— Ваше величество, — ответила Нанси, — известно ли вам, что после сильного возбуждения, вызываемого такими средствами, как мое, наступает продолжительный упадок сил? — Ну да, я знаю это. Ну и что же?

— А из этого явствует, что человек, принявший изрядную порцию моего средства, заснув, будет продолжать спать во всяком положении и при всяких обстоятельствах. Поэтому, если мы перенесем бедного юношу в экипаж, то он будет спать в пути так же крепко, как если бы оставался в своей постели. Между тем по времени его сна мы успеем сделать добрых тридцать лье, и это отрежет ему всякую возможность предупреждения его величества наваррского короля о случившемся.

— Великолепная мысль! — воскликнула Маргарита, у которой даже глаза заблестели при мысли о каверзе, устраиваемой таким образом неверному мужу.

— Наши лошади уже успели отдохнуть, — продолжала Нанси. — Погонщики, правда, спят, но мы разбудим их.

— Как? Разве ты думаешь, что нам следует сейчас же пуститься в путь? — Да, конечно, ваше величество! — Но я чувствую сильную усталость… — Вы отдохнете в экипаже. — А ты? — Ну, я могу воспользоваться лошадью этого бедного юноши.

«Черт возьми! — внутренне выругался Рауль. — Я рассчитывал провести ночь гораздо приятнее!»

Но нежный взгляд Нанси, заметившей его недовольство, несколько успокоил пажа, и он отправился отдать необходимые распоряжения.

Однако! — сказал он, вернувшись через некоторое время. — Можно подумать, что в этом доме всех опоили снотворным питьем. Я еле добудился наших погонщиков, а толстяк — управитель так храпит, что весь дом трясется. — Ну а служанки? — спросила королева. — Они спят на самом верхнем этаже. — Так как же мы выйдем отсюда?

— Об этом не беспокойтесь, ваше величество; я сам открою ворота, — ответил Рауль. — Ну что же, в таком случае тронемся в путь!

Как и предсказывала Нанси, Ожье проспал не просыпаясь пятнадцать часов подряд, когда же он наконец открыл глаза, в его голове еще настолько шумело от действия наркотика, что он на первых порах не мог понять, где он и что с ним. Он удивленно озирался в большой комнате, освещенной масляной лампой, и не мог понять, почему он спит на кровати совсем одетым.

— Какой диковинный сон снился мне! — пробормотал он. В углу комнаты на столике стояли песочные часы, показывавшие десять. Ожье окончательно растерялся. Когда же он лег спать, если просыпается в десять часов вечера? И почему ему кажется, будто он спал долго-долго? Желая как-нибудь разъяснить все это, Ожье стукнул кулаком по столу и крикнул: — Эй, кто тут есть?

Тогда дверь открылась, и в комнату вошла Нанси. Ожье посмотрел на нее, и какие-то смутные воспоминания зашевелились в его отуманенной голове.

— Доброго вечера, господин Ожье! — приветливо сказала Mанси, присаживаясь у изголовья молодого человека.

— Как, вы знаете меня? — удивленно воскликнул он. — Впрочем, я тоже как будто знаю вас, только вот не могу вспомнить, кто вы такая… — Я? Да ведь я племянница госпожи Шато-Ландон! — Шато-Ландон? Как будто я знаю и ее тоже…

— Вот это мне нравится! — сказала Нанси, покатываясь со смеха. — То есть как же это вы знаете ее «как будто»? Ведь только вчера вечером вы клялись ей в любви! Эти слова были целым откровением молодому человеку. — Вспомнил! — крикнул он. — Теперь я все вспомнил! А сначала я даже понять не мог, где нахожусь. — Ну а теперь вы знаете?