Варфоломеевские ночи
Шрифт:
Несколько месяцев спустя, Петроград, мертвый город, производил жуткое впечатление. Посольства и военные атташе, а также масса журналистов задавались одним и тем же вопросом: что происходит?
***
Создать свою армию для защиты Октябрьского переворота большевики были не в силах. Армия нуждалась в командирах, а гопники и прочий малограмотный пролетариат для этого не годились. Ленин решил привлечь офицеров бывший царской армии. Офицеры ответили решительным отказом. Тогда была запущена система заложников. Вся семья
Когда Петроград стал мешать ему в осуществлении его диких целей, он стал задумываться о том, что надо бы вернуться в Москву, ведь Петр Первый удрал из Москвы, на это была причина, а он, Ильич, вернется в Москву и на это есть очень много причин. И одна из них главная. Если журналисты раструбят по всему миру, что творится в Петрограде, можно испугать пролетариат всего мира и мировую революцию поминай, как звали. Пока что удается сдерживать этот поток. Буржуазных газет пока нет, а в советских, коммунистических газетах можно написать все что угодно, даже если в мертвом городе не останется ни одного человека, можно дать информацию, что город перенаселен. Ленин вызвал Апфельбаума на беседу.
Послушай, Гершон. Тут такое дело. Нам надо удирать в Москву. Пустим пушку о том, что к Петрограду приближаются немцы, надо же как-то объяснить бегство из Питера. Ты остаешься здесь. Будешь заниматься заселением зияющих пустотой домов. Это должен быть пролетариат. Упаси тебя...
Бог..
Какой там бог, бога нет, есть я Ленин, поэтому надо говорить: упаси тебя Ленин..., скромный человек. Так вот, упаси тебя Ленин прописать в городе хоть одного буржуазного интеллигента, упаси тебя Ленин, понял, жид паршивый?
Так точно, понял. Только, когда закончится эта прописка, возьми меня в Москву, к себе поближе.
Посмотрим, как справишься с заданием ленинской партии.
И Апфельбаум Зиновьев начал узаконивать проживание пролетариата - гопников со всех окраин, ярых революционеров-провинциалов, но только не коренных жителей, кому чудом удалось выжить в страшной мясорубке конца семнадцатого года. Тщательно проверялись документы. Всех, кто до 1916 года проживал в Петрограде, не прописывали, на это было наложено табу.
Это обстоятельство приводило многих в изумление, и каждый хотел получить ответ на простой вопрос: почему, на каком основании? Если человек родился и вырос в этом доме, а в период смуты, спасая свою жизнь, уехал в другую губернию к родственникам, и там переждал бурю, - какие претензии к нему могла предъявить новая власть?
Но ответ можно было услышать один и тот же: буржуям в Петрограде не место. Будут ли еще вопросы? И вопросов не было. Каждый прекрасно понимал, что обстановка изменилась, что "народная" власть стала антинародной властью, и если ты хочешь остаться в живых или не попасть в кутузку, драпай к своей тетке в деревню и научись держать лопату в руках. А если тетки нет, никого нигде нет, к кому можно было хотя бы на время прилипнуть, спастись в трудную минуту можно было при помощи веревки.
В эту дикую акцию трудно поверить, возможно, она была в несколько облегченном виде и относилась больше к имущественному сословию. Документов, подтверждающих геноцид в Петрограде, автору найти не удалось, а вот очевидцы, точнее дети, внуки, правнуки очевидцев, свидетельствуют, что этот геноцид был. Им управлял Апфельбаум (Зиновьев), оставленный Лениным добивать коренных жителей Петрограда, когда сам Ленин со своей еврейской камарильей готовился к отправке в Москву в марте 1918 года, якобы обуреваемый страхом, что Петроград захватят немцы.
Опустошенные и разграбленные дома города Петра зияли чернотой выбитых окон, двери в подъездах всегда были открыты, из пустых квартир доносился запах разлагающихся трупов тех, кого не успели выбросить в Неву.
В учебниках по истории советского периода это не зафиксировано. Варвары хорошо заметали за собой кровавые следы, но, как правило, любое злодеяние остается в памяти тех, кому случайно удалось остаться в живых. И они рассказывали об этом своим детям, а дети своим детям, и так далее по цепочке.
О том, что Варфоломеевские ночи в Петрограде на самом деле были, свидетельствуют все обстоятельства, это не народный вымысел, о чем могли бы доказать современные историки, если бы они избавились от симпатий к великому инквизитору. А пока будем придерживаться той версии, которая в памяти народа.
Людей в полупустынном городе было очень мало. Здания в ночное время не освещались огнями, а днем зияли черные дыры выбитых стекол. Если кто и остался в живых, то боялся выйти на улицу, и оставаться одному было тоже страшно.
Один из свидетелей, некий Иван Васильевич рассказывает, что его деда вызвали знакомые, которые работали в ЧК, и он попал на Гороховую улицу. На Гороховой во дворе он видел кучу мусора. Ее разгребали чекисты, извлекая документы убитых во время погрома. Обычно, вырезав всю семью, погромщики бросались искать ценности, спрятанные в шкафах. Рядом с ценностями лежали и документы несчастных. Их тоже забирали и проверяли, а потом выбрасывали в окна во двор. Но были и такие, кто эти документы прятал в карманы так, на всякий случай.
Дворники, убирая дворы, сгребали паспорта, дипломы, свидетельства, удостоверения в кучу и засыпали мусором.
Гопники и прочий пролетариат, среди которых были и уголовники, поневоле вступившие в конфликт с новой властью, ринулись обшаривать пустующие дома в поисках любых ценностей. Они находили и подбирали найденные документы.
Когда стало ясно, что эти документы некоторые умельцы начали подделывать или просто присваивать, поступила команда проверить все дворы, все пустующие квартиры и найденные документы изъять, оприходовать, составить акт, а потом сжечь.