Варлорд

Якубович Александр

— А чего бояться? Мои птички прекрасно понимают, что мы с вами не воюем, а находимся в нейтральных, почти товарищеских отношениях, — улыбнулся шпион и сделал пару крупных глотков. — Вот если бы вы хотели меня убить, тогда другой разговор…

— Что скажете о мельнице, господин Триерс? — прямо спросил я.

Игрид принесла тушеное мясо с хлебом и репой, взяла пустой кувшин и мигом удалилась.

— Скажу, что тут поработал темный маг, но вы и сами это знаете, — ответил шпион, накладывая себе на тарелку. — Маги Харла опять лезут в Мибензит.

— Вы ошибаетесь, — ответил я Армелю.

—

В смысле? — удивился шпион. — Может, тогда поделитесь?

Я внимательно посмотрел в безжизненные глаза шпиона. Стоит ли?

— Это Фангорос. Кто-то из его колдунов, — наконец ответил я.

— Хм! — Триерс оторвал большой кусок свежей лепешки и обмакнул в густую подливу, цепляя на хлеб и пару кусков мяса, как это было принято на юге. — Знаете, я очень люблю наши с вами беседы.

— Вот так?

— За их непредсказуемость и информативность, — ответил шпион, запивая еду пивом. — Но знаете, Владыка, Фангорос… До меня доходили некоторые слухи.

— Я очень на это надеялся, — ответил я. — И что же за слухи?

— Как всегда все сводится к женщине, — улыбнулся Армель. — Слышали эту поговорку?

— Может быть. Какой женщине?

— Властной, красивой, эффектной. За имя точно сказать не могу, но…

Внезапно Триерс замер, после — резко повернул голову и посмотрел куда-то вглубь зала.

— Интересно… — выдохнул шпион, после чего вернулся к еде.

— Так что за женщина? — спросил я.

— Особая. Как и все женщины, если подумать, — продолжил шпион. — Господин Фиас, вы любите охоту?

— Я умею охотиться. Но и как многие вещи, делаю это только по необходимости, — ответил я.

— Вспомните свои навыки, — ответил Триерс, — они вам пригодятся. Если речь идет об этой госпоже, то у вас появился достойный противник.

— Непременно, — кивнул я. — Вы можете назвать имя?

— Я не знаю даже вашего, — улыбнулся шпион.

— Вы отличный лжец, но не настолько, — сказал я Триерсу. — Мы бы не сидели за этим столом, если бы вам не показали документы из архива. Вы и сами их упоминали. И там должно быть мое имя.

— О котором я стараюсь даже не думать, — серьезно ответил Армель. — Но ладно, я говорю о женщине по имени Леннор. Знаете такую?

— Впервые слышу, — ответил я.

— Это может быть такое же имя, как и ваше нынешнее. Вы тоже Фиас лишь недавно, — заметил Армель.

— Если она Владычица демонов, которая поклоняется Фангоросу, то подобные трюки для нее неприемлемы. Они скрываются в тенях, но их имя — их гордость. Таково учение Первого бога, — возразил я шпиону. — Если вы называете ее Леннор, то так ее и зовут, во всяком случае, таково ее имя, как темного мага.

— Это тонкости, которые мне неведомы, — пожал плечами Армель. — Вам виднее, Владыка, вам виднее. О ней мало что известно, кроме того, что она любовница короля-самозванца. Во всяком случае, так мне донесли. Она совершенно не вписывалась в картину с Харлом, так что я просто решил, что это очередная интригантка.

— А теперь? — спросил я, отпивая из кружки.

В это время Игрид принесла кувшин со свежим пивом.

— Если речь идет о Фангоросе, то многое становится понятным и теперь выглядит совершенно иначе, — ответил Армель, подливая себе в кружку пенного напитка. — Что будете делать, Владыка?

Я улыбнулся, после чего молча вернулся к еде. Владыки Фангороса самые изворотливые и неуловимые, и если информация от соглядатая Трех Орденов верна, то у меня появился достойный противник.

Противник, который меняет если не абсолютно все, то очень многое.

Глава 4

Черная Кость

Я прибыл в торговый дом Н’аэлора для того, чтобы наконец-то разобраться с группой темных, которая осталась здесь без особого контроля.

После того, как Эрегор совершил суд над Филвереллом, а голова и руки командора отправились в Налор в качестве послания королеве Ирен и всему дворцу, отряд, с которым прибыл преступник, находился в состоянии небольшого шока. С одной стороны, Филверелл не оставил никаких четких приказов на случай своей смерти, он просто не мог представить, что я приду за его жизнью, когда нападение на Лиан раскроется. С другой стороны был Эрегор и его авторитет, которым опальный советник буквально задавил всех потенциальных смутьянов.

Теперь же в Мибензит прибыл гонец, который на пару дней обгонял Эрегора и гарнизон, отправленный Ирен. Он привез подписанные документы, а так же распоряжение, что отряд Филверелла поступает на службу в мибензитский гарнизон, а при возникновении желания сменить место службы, этот вопрос стоит обсудить с властями города, бывшим королевским советником Эрегором или лордом-командующим Арленом.

В записке, которую передал Эрегор с гонцом, говорилось, что с чистками затягивать не стоит. Сам эльф предлагал отправить весь выводок Филверелла обратно в Вечный Лес, я же склонялся к мысли, что если с опальным советником и новым лордом-командующим прибудут лояльные бойцы, можно попытаться растворить проблемных эльфов в их массе. Так что сегодня у меня по плану был смотр.

— Дети Н’аэлора! — громко и четко сказал я, заглядывая в глаза бойцам первой шеренги. — Сегодня я получил официальный документ от моей ученицы, королевы Вечного Леса Ирен, что между властями Мибензита в моем лице и Н’аэлором заключен военный союз. И для поддержания мира в городе будет размещен военный гарнизон, как это когда-то было сделано в Шивалоре! Каждый из вас знает, что служба в Шивалоре — почетный долг для любого темного, который решил связать свою жизнь с военным делом. Лучшие рейнджеры проходили службу на стенах Ключа Севера, прикрывая от набегов орков не только родной край, но и все Западные Земли! Именно поэтому в Мибензите рады эльфам, именно поэтому этот союз стал возможен!

Замолкнув, я окинул взглядом три дюжины бойцов. Молодые, в основном ровесники Ирнара, они не до конца понимали, какие политические игры сейчас велись вокруг Мибензита. А еще я видел в глазах некоторых из них ненависть, что было ожидаемо. Они ненавидели меня, за тот приказ, который я отдал Эрегору и который опальный советник выполнил со всем тщанием. Кинжал, которым Эрегор отрезал Филвереллу голову, был не острее деревянной ложки, а после казни тот же Ирнар не говорил несколько дней, что свидетельствовало об особой жестокости произошедшего в поместье.