Варварин Остров
Шрифт:
Познакомились они в школе: учительница посадила Шуру и Андрюшу за одну парту. Первую. Они были самыми маленькими в классе (правда, в итоге Андрей вырос до метра восьмидесяти пяти, а Шура так и осталась миниатюрной, еле дотянув до метра шестидесяти).
Скоро выяснилось, что их роднил не только невысокий рост, но и еще много чего: интересы, взгляды, увлечения. Им было легко и весело вместе, одноклассники давным-давно привыкли видеть их вдвоем, так что никто не дразнил женихом и невестой.
Они дружили все десять школьных лет, вместе учились в художественной
Потихоньку пути их стали расходиться. Нет, дружба не прервалась, они вросли друг в друга так, что это было невозможно. Но Александра была готова работать оформителем, рисовать рекламные плакаты или (как сейчас) обложки книг и журналов. Она была отличным профессионалом с хорошим вкусом, заказчики обожали работать с ней; помимо основной работы всегда находилась подработка, и это приносило неплохие деньги.
Давыдов был другим. Ему хотелось вдохновенного полета, признания, даже славы. Художником с мировым именем он себя не видел, о выставках не грезил, стремился к другому. Его влекла анимация, Андрей мечтал создать мультсериал.
У него было множество идей, о некоторых он рассказывал «Шурику», о некоторых – нет. Особенно страстно мечтал Андрей о сериале про девочку по имени Элли, которая умеет путешествовать между мирами, понимает язык животных и растений и владеет магией.
Лет семь Давыдов носился с этими своими задумками, ездил в Москву, встречался с кем-то, что-то предпринимал. А потом познакомился с Жанной, влюбился без памяти, выяснил, что нищий художник ей не нужен. Пришлось убрать куда подальше свое, как говорила Жанна, «ребячество» и заняться, опять же по словам Жанны, «чем-то стоящим». Андрей был талантлив и трудолюбив, у него получилось – и получалось до недавнего времени…
В какой момент Александра поняла, что любит Давыдова не только как друга? Она и сама не знала. Это вызревало в ней, вызревало и вызрело. Она и испугаться не успела, и мер каких-то принять, чтобы себя защитить. Так и смирилась. Даже замуж вышла через год после свадьбы Андрея и Жанны.
Когда выяснилось, что позвать в свидетели ей некого, кроме Давыдова, жених (кстати, директор одной из компаний, заказавших Александре рекламные материалы) рассмеялся и сказал, что с женой ему явно повезло: никакого трепа с подружками не предвидится. Это еще, заметим в скобках, не говоря о том, что нет и тещи с тестем.
Александра допила один бокал, подумала пару секунд и налила второй.
Жизнь потекла дальше и казалась спокойной и размеренной следующие примерно лет пять. Они с мужем продали ее доставшуюся от матери квартиру и его «двушку», купили вот эту «элитную», где собирались жить долго и счастливо.
Александра сумела убедить себя, что любовь к Давыдову – это такая же неизбежность, как восход или закат; что надо принять ее без возражений, как цвет глаз или группу крови, и жить дальше, потому что даже если ты очень захочешь, кровь твоя не поменяет группу, а глаза – цвет. Следовательно, глупо позволять этим фактам влиять на твою жизнь.
А потом все стало рушиться
Раз – беременность, выкидыш, известие о том, что детей больше быть не может.
Два – муж на нервной почве спутался с секретаршей.
Три – напился, сел за руль, разбился вместе с любовницей.
Была Александра обманутая жена – стала вдова.
Вскоре проблемы начались у Андрея, такая вот синхронность. В итоге это привело Давыдова на Варварин остров, а вот куда все привело ее, Александру, она пока не понимала.
Выпив всю бутылку, почти не притронувшись к ужину, Александра отправилась спать.
Глава третья
Отцовский дом стоял на отшибе, был последним на Речной улице. Если точнее, застроенная домами часть Речной заканчивалась метров за пятьсот до участка, который принадлежал Давыдовым, а дальше был обрыв.
Вид со второго этажа дома был роскошным: величавая река, лес на противоположном берегу, много воздуха, вольный простор. Но этим вся роскошь и исчерпывалась, потому что остальное находилось в полном упадке.
Здесь все было «недо». Каменный высокий забор опоясывал примерно половину участка; первый этаж жилой, на втором – только черновая отделка, хорошо хоть крыша имеется и окна застеклены. Большая часть участка – унылый пустырь, сад за домом зарос сорной травой, от некогда пышных клумб даже воспоминаний не осталось, подъездная дорожка потрескалась, кустарники превратились в непроходимые заросли.
Еще в активе имелось большое подсобное помещение, разделенное стеной на две части: в одной – гараж и мастерская, во второй стоял котел и хранились дрова.
«Да, состояние не идеальное, зато есть над чем работать! Нужно приложить руки, и это будет райский уголок», – оптимистично думал Андрей, но это были словно и не его мысли. Умельцем, у которого все горело бы в руках, он никогда не был.
Впрочем, прибраться на участке Андрей вполне способен, а чтобы дом достроить, можно рабочих нанять. К счастью, дом оказался в хорошем состоянии, отец возводил его на совесть.
Входная дверь была заперта на два замка, оба они легко открылись. Ключи повернулись в замочных скважинах с тихими щелчками, и Давыдов оказался в просторной прихожей. Электричество имелось: после смерти матери Андрей продолжал платить по счетам, как это делала она. И точно так же, как и мама, понятия не имел, зачем это нужно, если можно все отключить.
То, что смысл был, ясно стало только теперь.
Слева было пыльное зеркало, из которого на Андрея глянул высокий темноволосый мужчина с напряженным лицом, справа – шкафчик для обуви. Коридор упирался в гостиную, соединенную с кухней, справа и слева были двери в комнаты: в правой Андрей решил устроить себе спальню, в левой – кабинет. Вели из коридора и еще две двери: одна в ванную комнату, вторая – на лестницу. Санузел был нормальный, а лестницу, как и многое другое, следовало доделать, пока же это были просто бетонные ступени без перил, уводящие на второй этаж и далее – на чердак.