Варвары (Варвары - 1)
Шрифт:
Стайна рывком задрал рубаху, сунул руку между ног женщины, покопался там, потом понюхал пальцы...
– Он был здесь?– спросил полуутвердительно. Анастасиа села. Поправила рубаху. Молча.
– Я тебя убью, - сказал Стайна.– Сука мокрая.
– Не грози, - ровным голосом произнесла Анастасиа.– И не говори глупостей. Ты ничего мне не сделаешь. И сам знаешь это. Тебе без меня не обойтись.
– Ничего, куплю кого-нибудь другого, кто умеет то же, что и ты. Денег хватит.
Анастасиа покачала головой. Волосы цвета воронова крыла накрыли обнажившееся плечо.
– Присядь, - низким вибрирующим голосом проговорила она.
Стайна опустился на постель. Лавка жалобно скрипнула под тяжестью мирного вождя.
Анастасиа сцепила руки на затылке, потянулась всем телом...
– Нет, - проворковала она.– Ты не найдешь никого. Нигде, даже в империи. Нигде, мой варвар.
Она вытянула ноги и положила их на колени Стайны. Ее ступни были такие маленькие, а кожа на них такая нежная, что понятно было: эти ножки никогда не ходили по земле босиком. И пахло от них не пылью и навозом, а благовонным маслом.
Масло и притирания для наложницы ежегодно обходились Стайне в сумму, на которую в Мезии можно было купить
Стайна с силой сжал ее маленькие ступни. Стайсе было больно, Стайна знал, но лицо ее не дрогнуло. Ее научили переносить боль. И многому другому тоже научили.
Стайна сбросил ее ноги с колен, откинулся и поманил рукой: развлекай меня, тиви...
Наложница легко соскользнула на пол, к его ногам. Она была послушна ему. И нежна. А он - намеренно груб. Потому что она зашла слишком далеко в своей игре с Аласейей. Игре, одобренной Стайной, но... Она зашла слишком далеко. Нет, Стайна больше не сердился - только показывал, что сердит. Ведь Аласейа уже все равно что мертв. Потому что Стайна знает, в чем обвинить этого "небесного героя". Так что даже Одохар не сможет его выручить. Аласейа умрет. Не только потому, что осмелился противоречить Стайне. Еще потому, что он и его небесные паруса "цвета снега и крови" способны привлечь многих к походу, который задумал Одохар. А Стайне не нужен Одохар победоносный. Стайне нужен мертвый Одохар или хотя бы Одохар неудачливый, вдребезги разбитый ромлянами, захваченный в плен, ромлянский раб Одохар... Стайна даже зажмурился от двойного удовольствия: сладких мыслей и нежных прикосновений наложницы к его мощным ляжкам. Да, раб Одохар - это даже лучше, чем Одохар-мертвец. Стайна договорится со своими друзьями и выкупит раба Одохара. Вот это будет настоящий триумф, как говорят ромляне. Но чтобы все вышло гладко, надо избавиться от Аласейи. Он и впрямь удачлив, этот герой с чужого неба. Но из него течет кровь, следовательно, он смертен. Стайна сейчас был уверен в том, что его удача больше удачи этого Аласейи. "Удача" Стайны сейчас у ног Стайны побуждает крепнуть его мужской корень, а Аласейа кормит комаров в лесу и прячется от Стайновых слуг, как лис - от охотничьих собак. Он, конечно, ускользнул сегодня из ловушки и, скорее всего, ускользнет от посланных в погоню псов: на это его удачи хватит. Но очень скоро Стайна поймает его, заманит, как лиса в курятник, и тогда псы Стайны разорвут лиса в клочья.
Стайна зарычал, схватил свою наложницу и подмял под себя. Он, Стайна, будет единственным вождем в бурге! Он достоин!
Глава тридцатая
АНАСТАСИА. "ГЕРОИ БОЛЬШЕ НЕ СХОДЯТ НА ЗЕМЛЮ"
На следующее утро Стайна привез ее в бург. Хотя ночью грозил бросить в яму, где держал провинившихся сервов. Он даже подвел Анастасию к краю ямы и велел сдвинуть решетку, чтобы она увидела разверстое чрево земли и вдохнула зловоние, исходящее из клоаки. Эти дикие варвары, не знавшие ни письма, ни мудрой философии, носившие грубые одежды и не умащивавшие тела благовонным маслом, пившие пенную бурду вместо разбавленного вина, тем не менее, сжигали своих мертвецов и не мыслили себе участи худшей, чем быть съеденными червями, порождаемыми Матерью-Геей для пожирания падали. Но Анастасиа не боялась. Она знала, что ее не зароют в землю, ни мертвой, ни живой. Потому что без нее оборвется тонкая нить, натянутая отсюда, из варварских земель, к югу, где обитают цивилизованные народы, где носят тоги, а не штаны и умеют возделывать оливы и лозу Вакха. Без нее оборвется нить, и серебряный колокольчик тревоги не звякнет вовремя. Анастасиа знала, что хозяин ее Стайна умен и хитер. Колокольчик должен звякнуть. И она должна еще раз послужить приманкой для странного и прекрасного варвара с родным для нее именем Алексий. Анастасиа думала о нем. Непрестанно. Она не могла о нем не думать. Потому что он был прекрасен. Прекрасно было лицо его с глазами цвета зимнего моря и кудрявой бородкой. Прекрасно было тело его, тело воина и гимнаста, - руки Анастасии помнили это тело, каждый завиток волос, каждую выпуклость и впадину. У Анастасии были умные руки массажистки. Они запоминали все, к чему прикасались. Навсегда. Но Анастасиа не была массажисткой. Вернее, не только массажисткой. Она была гетерой. Хотя родилась в благородной семье. Правда, ее матерью была рабыня-наложница. Но эту наложницу отец любил больше жены и потому воспитывал дочь как свободную. Как свою законную дочь. Но отец умер от черной лихорадки. И ее сделали гетерой. Из высших. В богатой разноплеменной жаждущей наслаждений Антиохии таких, как она, ценили. За ночь с такой отдавали мешок сестерциев. Она стоила больше квадриги с четверкой прекрасных коней, потому что помимо искусства любви умела вести тонкую беседу, знала наизусть Гомера и Гесиода. Анастасиа умела молчать. Но умела и говорить - так, что мужчина чувствовал себя мужчиной. Она знала греческий и латынь, понимала по-сирийски и даже чуть-чуть - по-арамейски. На этом языке с рождения говорил человек, тайно обративший ее в Истинную Веру. Тайно - поэтому Анастасиа и осталась в живых, когда в ее городе обезумевшие люди убивали христиан. Ее даже не заподозрили, потому что никто и подумать не мог, что утонченная гречанка-гетера может поклоняться мертвому иудею. Тогда Анастасиа спаслась. Но вера ее ослабела, и она вновь обратилась к Фебу и Афродите. Аполлону и Венере, как называют их латиняне. И все было хорошо, и Анастасиа почти уже накопила сумму, достаточную для освобождения, когда случилась беда. И ни добрый бог иудеев, ни старые и прекрасные боги эллинов и латинян не защитили ее. Потому что, на беду, еще в доме отца кормилица научила ее языку варваров.
И вот, волей сильных мира сего, она совершила длинный путь и ела теперь грубую пищу дикарей в дымной избе за грубым столом, вместо того чтобы вкушать изысканные яства, возлежа в атриуме на ложе, в бесконечно далеком отсюда сирийском городе.
Но Анастасиа не роптала, ведь ее учили стойкости. Она не роптала, только иногда беззвучно плакала по ночам, вспоминая густой запах моря и терпко-соленую воду, которая больше никогда не обнимет ее нежное тело. И она уже почти смирилась с тем, что умрет здесь, в этой варварской деревушке, и никогда больше не увидит ни яркой мозаики антиохийских терм [* Термы - бани.], ни искусной игры мимов в мраморной чаше театра. Не вдохнет возбуждающий запах крови и разгоряченной толпы на гладиаторских играх... Анастасиа привыкла, приучила себя к тому, что все лучшее - в прошлом. Но тут появился Он. Удивительный варвар с эллинским именем. О нем говорили: пришел с неба. Поэтому его звали небесным героем. Но времена, когда дети богов бродили по земле, давно минули. Анастасиа не верила в то, что говорили варвары. И ее хозяин тоже не верил. Стайна сказал ей, что ложь про небесных героев придумал Одохар. Чтобы заманить побольше дураков в глупый и бессмысленный поход. Анастасиа понимала его и соглашалась с ним. Много эпох прошло со времен, воспетых Гомером. Герои больше не сходят с небес и не рождаются от смертных женщин. Но как хотелось ей, чтобы это было не так...
Глава тридцать первая
АЛЕКСЕЙ КОРШУНОВ. КАНУН ТИНГА
Они вернулись почти одновременно. Первыми - Фретила с родичами. На следующий день - Скулди с Кумундом. А еще через день появились медленно ползущие вверх по течению пузатые корабли: герульские купцы. И пошло-поехало. Каждый день к бургу подъезжали все новые и новые возы. Каждый день во двор Фретилы наведывались дальние-ближние родичи и просто старые друзья. Те, кто успел первым, так и поселились в гостеприимном доме Фретилы. А кто не успел, тот, как говорится, опоздал. Но тем не менее гостям всегда рады. Так что теперь у Алексеева тестя с утра до вечера теплая компания. Рассаживались чинно, попивали пивко, беседовали неспешно, обмениваясь новостями, вспоминая старые добрые... Иной раз специально посылали мальца за Коршуновым: представить нового родича почтенным гостям, похвастаться: вона какого зятя отхватил Фретила. Причем "небесное" происхождение гостя, восхищавшее гревтунгов помоложе, солидных мужей интересовало не слишком. Мало ли что с неба падает? Дождь, например, или там град. А вот имущество, коим обладал Аласейа, - это да. Ткань дивная, штучки всякие диковинные. Фретила не забывал упомянуть, что и в наземной деятельности его зять отличился: вона какую добычу на квеманах никчемных взял. А уж сколько из большого похода привезет - это даже представить невозможно. Коршунов заметил: не просто так тестюшка такие речи заводит: льет воду на Одохарову мельницу. Апеллирует к самому нежному чувству почтенных мужей - жадности. Все сходились на том, что ромляне - полезное племя. Есть у них чем поживиться. Параллельно муссировалась тема: не переместиться ли всем вместе поближе к границам империи. Ходили слухи, что кто-то из западных соседей так и сделал и щедрые ромляне тем даже денег дали: чтоб сидели спокойно и не ходили на имперскую территорию. Беседующие, впрочем, сходились на том, что ежели кто добровольно деньги дает, то этим свою явную слабость показывает. А, следовательно, надо такого "щедрого" брать за вымя и доить до отказа. А потом вообще зарезать. На мясо.
Много интересного выяснил Коршунов из этих бесед. И о психологии достойных старейшин. И о здешней этнографии. Например, оказалось, что на сих благодатных землях славное племя гревтунгов сидит от силы лет сто. Отбили эти земли у неких спелов. В тяжелой битве, ясное дело. Спелы были воины страшно могучие, но гревтунги - еще круче. Раздраконили спелов и земли их заняли. Но это недавно было. А вообще готский народ уже давно в пути. А по дороге громят всех почем зря и земли отбирают. Это, можно сказать, исконно готская традиция такая. От пращуров. Давным-давно прослышали еще более славные пращуры нынешних гревтунгов, что есть земли много богаче и плодороднее, чем те, на которых пращуры в то время располагались. И взяли гордые предки копья в руки, погрузились на фургоны и отправились в путь. Была, как оказалось, у предков (а также и у предков предков) заветная мечта о некоей земле обетованной, именуемой Ойум, где жизнь неимоверно прекрасна и удивительна. Вот и двинулось славное племя готьёс из краев полночных в теплые края. Пройдут немного, повоюют всласть и садятся на время на отвоеванные земли, каждый раз все более богатые и щедрые. Посидят немного: лет сорок - пятьдесят - и дальше отправляются. А некоторые остаются. Потому раньше все готьёс были одним народом, а теперь разные. Хотя язык у всех один. Гревтунги - из тех, которым на месте долго не сидится. Считают они, что заветный Ойум, великая готская мечта, - еще не достигнут. А мечта - дело серьезное. Пренебрегать ею не должно. Но и торопиться не следует. Другое дело: не хотелось бы, чтоб иные готские племена (не говоря уж о тех же герулах зеленомордых) раньше до тех легендарных земель добрались и самый жирный кусок отхапали. Посему следует рикса Одохара в его желании пощупать ромлян всеми силами поддержать. А параллельно с этим пусть выяснит рикс, хороши ли земли на юго-западе. И крепко ли сидят тамошние племена на этих землях? Может, настало время всем гревтунгам сняться с места и двинуть к берегам теплого моря? В конце концов, разве не от соленых морских берегов пришли славные безмерно предки? Правда, то море было похолоднее...
Алексей прикинул и решил, что речь идет о Балтике. Как интересно, однако. Выходит, что предки Фретилы, по сути, земляки Коршунова.
К сожалению, у него было не так много времени, чтобы изучать местный фольклор. Надо было форсированными темпами завершать операцию "имперский шпион". Что оказалось чертовски хлопотно. Главным образом потому, что в бурге и окрестностях в одночасье образовалась целая прорва народа. Такая прорва, что места внутри стен не хватало даже съехавшимся на тинг старейшинам родов. И за городскими стенами тоже не хватало места для всех гостей, поэтому на просторном поле сразу за пристанью выросли шатры, поднялись наскоро сооруженные навесы и пошла-поехала мена-торговля. И всем этим ярмарочным столпотворением заправлял мирный вождь Стайна.
А Коршунов с Книвой и дюжиной мальчишек изо всех сил пытался уследить за множественными контактами, полагаясь больше на интуицию, потому что за всеми следить было просто невозможно. А Агилмунд и Скулди, к которым Коршунов обратился с мольбой о помощи, сказали, что им сейчас не до этого. Пусть Аласейа сам справляется. У них есть дела поважнее. Тинг. Коршунов даже слегка обиделся. В основном, на Скулди. В конце концов, это ведь его идея: ловить римских шпионов. Но в принципе и герул и Агилмунд были правы. До тинга - всего ничего. А ведь именно на тинге будет решаться судьба похода.