Варвары
Шрифт:
Первым поднялся Агай. Склонив голову набок, он нацелился ухом на крик. Слышать ему мешали длинные волосы. Он нетерпеливо отмахнул их в сторону. Кричал мальчик. Царь отстранил с дороги Лога, шагнул вперед. Но из половины царевны вышел сгорбленный предсказатель. В руках у него был сверток из заячьих шкурок, и сверток этот шевелился и орал. Царь подобрался. Спина распрямилась. Он принял на руки внука, зыркнул глазами, чтобы отвернули край одеяла. Скил проворно сделал это.
– Внук, – горделиво оповестил Агай, глядя на сморщенное личико с искривленным от крика ртом и длинными волосенками, прилипшими к потному лбу. – Внук, – повторил. – Скиф. – И погодя: –
Двадцать тысяч воинов Куна беглым шагом подходили к переправе. Были у него и конники, но лошади под ними шли рабочие, не привычные к седлу и быстрому бегу. Поэтому небольшая армия хлеборобов не разделилась. Всадники не отрывались от пехотинцев, менялись местами в седлах.
Вечерело, когда увидели переправу – ряд песчаных островов, разделенных небольшими протоками. Весенние половодья сносили с них все, что можно было смыть. Растительность не приживалась, и острова светлыми лентами тянулись вдоль реки, отчетливо видимые издалека. Место это было древней переправой. Степняки пользовались ею постоянно.
Здесь сторожевой отряд Куна доложил ему, что берегом вверх движется огромное войско сарматов и Когул просит старейшину подождать его у переправы. Кун смотрел на реку. Ниже островов Борисфен тек широко и вольно, но уже где-то там, за поворотом, он наткнется на каменные клыки порогов и взревет от боли, проталкиваясь сквозь щели. Курганы скифских владык смотрят на извечную борьбу воды и тверди. Не слышно там живого голоса, только Борисфен может докричаться до уснувших царей. Ведь услышал зов его старейшина Мадий, что был похоронен далеко. И явился к могилам предков. Вчера дозор увидел его, и ум помрачился у людей, когда на виду живых проскакал их мертвый вождь. Повод в повод с ним скакала и его смерть: женщина с черным лицом земли. К добру ли показался он своему племени? Здесь переплыл на ту сторону и вместе со своей смертью пропал в степи.
– Будем переправляться, – решительно ответил Кун. – Когулу скажите – встретимся у Агая.
Скифы начали готовиться к переправе, но не успели. Оставив позади свое войско, царь сарматов с охранной тысячей уже спешил к их табору. Кун наблюдал, как подскакал, лихо спрыгнул на землю Когул и, как улыбаясь издали, шел к нему.
– Зачем на ночь глядя войско в воду гнать хочешь? – спросил он, показывая на скифов, надувающих на песке кожаные бурдюки. – Здоров как?
Старейшина приложил руку к сердцу, поклонился.
– Здоров, – ответил. – Ночь светлая. Утром начинать – когда закончишь? На том берегу ночевать буду.
Когул запросто обнял Куна.
– Погоди, союзник. Не убегай! Не делай этот день хмурым. – Одутловатое лицо царя растягивала улыбка. – Радость мою не туши отказом. Гостем в шатре моем будь. Я лагерь там поставлю. Близко. Пусть воины наши побратаются.
И, не дождавшись ответа, пошел к коню. Великолепен был новый царь сарматов. Прорезной золотой шлем светился, сверкал многими каменьями. Панцирь – в мелкую рыбью чешую – вызолочен тоже. Малиновый, с голубым подстегом, плащ волочился по земле, оттопыренный в сторону рукоятью длинного меча.
Кун раздумывал. Начать переправу, значит, обидеть сармата пренебрежением к хлебосольству. И хотя старейшина в душе своей не доверял Когулу, он остался. Кто знает, а вдруг про обиду свою расскажет Агаю. Кто он, Кун, чтобы мешать царям решать их большие дела? И старейшина распорядился ночевать здесь. Пока ему ставили шатер, надумал несколько тысяч воинов отправить на острова. Почему он это делает, Кун не ответил бы, так как сам не знал. Просто так. На случай. Спросит Когул, сказать ему – не успел задержать… Хорошее место – острова. Минуя их, берега другого не достигнуть. Река широкая. Кони не перетянут без отдыха. А с островов как ловко отбивать кого хочешь.
Уже стемнело. Бесчисленные костры высветлили берег. Гомон стоял над Борисфеном. Орда Когула тоже устраивалась на ночевку. Под этот шум тысяча Куна переплыла на бурдюках на первый остров. Часть осталась на нем, другая заняла второй. Доложили старейшине.
– Тихо перебрались, – похвалил Кун. – Все начальники тысяч и сотники остаются при войске. Один пойду к Когулу.
Царь сарматов ждал скифского старейшину. То, что он предстанет перед ним, Когул не сомневался: гостем ли, пленником, все равно. По его приказу сарматы разложили костры, но не сидели вокруг них, а пошли к скифским. Вскоре они перемешались с оставшимися на берегу пехотинцами Куна и только ждали сигнала к резне. Сарматы кое-как объяснялись со скифами, показывали на свои костры, говоря, что там ночует главное войско. Это тоже придумал Когул. По его убеждению, скифы должны испытывать трепет. Каково же воинство сарматов, если только часть их пришла, сидит рядом и часть эта уже вдесятеро превосходит их! Без боя сложат оружие.
Новые военачальники, отцовых он разогнал, стояли перед своим царем, чуть пригнувшись, следили за каждым его движением. Обожание и преданность видел он в их глазах и позах.
«Волки! – гордо подумал Когул. – Настоящие воины. При отце совсем обабились и забыли про седла. Я согнал с них жир дальним переходом, я взмылил бока сарматским коням. Теперь с такими все можно».
Доложили – прибыл советник. Царь поморщился. Он давно отстранил хромого от дел, но упрямый старик не успокоился: сам стал во главе сыска. Теперь его шпионы были всюду, и вести их приносили пользу. Волей-неволей приходилось считаться со стариком.
Хромой вошел в шатер стремительно, зло оглядел приближенных царя, буркнул:
– Гонец от Дария…
– Все говори, – разрешил Когул. – При них.
Сармат тяжко вздохнул.
– Еще два дня назад прибыл, – признался он. – Тебе не сказал о нем, почему – сам знаешь.
– Знаю. Боишься войны со скифами. – Царь улыбнулся, посмотрел на военачальников. Те тоже разулыбались, нагло глядя на старика.
– Не боялся, а не хотел, – строго одернул хромой.
– Немножко, как и ты думал, передерутся с персидами, а мы и нагрянем на уставшего победителя… Дарий требует немедля ударить в тыл Агаю. Я гонца придержал, думал – за эти дни мечи их решат, кто сильнее. Но пятится Агай. Похоже, не ищет битвы. Что на уме у скифа? Хитер он и опытен. Как ты решишь, царь?
Когул задумчиво теребил бородку. Все ждали его слов.
– Требует! – Царь хмыкнул. – Вот хотел я растрепать сегодня пехоту Куна, но теперь… Раз Дарий не может разбить Агая, я первым не хочу испробовать остроту скифских мечей. Вернусь за Танаис. Тяжело быть союзником и тем и другим. Агаю скажу – шел, шел и заблудился в степях. Потерял к нему дорогу. Дарию тоже. Кто скажет – сарматы надвое думают?
Он рассмеялся, его поддержали военачальники. Улыбнулся и хромой.
– Не веселитесь. Агай дорогу к нам знает, не станет плутать в степи. – Хромой сузил глаз. – Верил он в наш союз или нет, одним богам известно. Но сейчас известно мне – не верит. Как бы не упала на земли наши тень его страшного войска. Уходит от Дария. А не на твою ли беду?.. Мадий у Агая.