ВАС НЕВОЗМОЖНО НАУЧИТЬ ИНОСТРАННОМУ ЯЗЫКУ
Шрифт:
Но вернемся к нашему речевому аппарату. В процессе речи на некоторые мышцы приходится постоянная нагрузка, и, следовательно, они тренированы и постоянно находятся в рабочей форме. Другие же мышцы работают в гораздо меньшей степени или даже совсем не работают и, соответственно, находятся в состоянии частичной или полной атрофии.
В какой-то мере это можно сравнить с забинтовыванием с младенчества ног у китайских аристократок для придания их ступням особой «элегантной» формы – существовала такая практика. В результате этого многолетнего процесса бедные аристократки не умели ходить нормальным образом, а «грациозно» ковыляли, наподобие больных подагрой уток. Форма ступней и атрофия соответствующих мышц ног
Когда вы пытаетесь образовывать звуки нового для вас языка, освоить, так сказать, новую языковую походку, слабо тренированные или атрофированные мышцы артикуляционного аппарата внезапно должны начать работу, к чему они совершенно не привыкли и чего им совершенно не хочется делать. Впрочем, такое поведение не является просто их случайным капризом: они действительно не знают, как проделывать требуемые двигательные алгоритмы – представьте себе их удивление и возмущение, когда их пытаются заставить делать это самое непонятно что! Как бы вы себя почувствовали, если бы вам внезапно приказали «сбацать», скажем, фанданго? Здесь и сейчас! На что это ваше фанданго было бы похоже? Лично я не хотел бы взирать на это безобразие! При всем моем к вам уважении…
А ведь нужно учесть, что при артикуляции многих и многих звуков иностранного языка основная нагрузка падает именно на неподготовленные мышцы-«бездельники». Начинается жестокая схватка между вашей волей – вашей… эээ… железной волей? – и вашим непослушным и своевольным артикуляционным аппаратом, привыкшим исключительно к, скажем, камаринскому и никак не желающему переходить на менуэт. Или наоборот, если хотите.
Кто же выйдет победителем из этой схватки? Каждый сам отвечает на этот вопрос, но ваш успех во многом зависит от правильности тактики, выбранной вами для борьбы с этим опасным «врагом». Будете ли вы в новом языке ковылять подобно вышеупомянутой больной утке? Или же будете идти твердой и где-то даже элегантной поступью? Если в вашем артикуляционном аппарате нет врожденных функциональных изъянов либо серьезных травматических изменений, то именно правильно – или неправильно – выбранная вами тактика выработки новой артикуляционной «походки» даст вам ответы на эти вопросы.
Вот таким образом…
Акцент, или Унутряная полытыка у Хондурасэ
Характерные национальные акценты образуются именно таким образом. Атрофированные в родном языке мышцы так и не переходят полностью на режим работы, необходимый для идеального выговора в этом иностранном языке. А поскольку в разных языках разные группы мышц подвержены атрофии, то и акценты, соответственно, образуются разные – характерные для этих языков.
В японском языке, например, нет ни звука «р», ни звука «л» (есть некий звук, занимающий промежуточное положение между «р», «л» и «д»). Так что слова «Сахалин» и «сахарин» для японца звучат совершенно одинаково. Также и важнейшие для нас различия между звуками «с» и «ш» для японца не являются критически важными, а просто не очень значительные особенности региональных выговоров. Отсюда знаменитое японское «холосо» в русском языке. Японец – его артикуляционный аппарат – просто не умеет выговорить русское «р» без специальной тренировки. Нормальный японец даже и не подозревает о существовании русского «р».
Как и нормальный, непосвященный русский не подозревает о существовании межзубных согласных в английском языке. Согласных, не имеющих никаких аналогов в русском языке (и во множестве других языков, конечно)!
Я мог бы, конечно, парировать эти истеричные выкрики, спокойно указав на то, что у американцев самым неприятным для нас образом есть Нью-Йорк и Ньюарк, – ошеломительное для неамериканцев открытие, происходящее обычно в самую последнюю секунду в незнакомом аэропорту при покупке билетов в одно из вышеозначенных мест, но, поглядев в налитые кровью глаза и судорожно сжимающиеся и разжимающиеся гигантского размера кулаки моего растроенного ученика, я воздержался от чрезмерно интеллектуальной дискуссии на эту тему…
Часто можно услышать, что, дескать, зачем мне хорошее произношение на иностранном языке. Ни к чему тратить на это мое драгоценное время на такие пустяки! Как-нибудь все само собой образуется-устаканится – лишь бы только меня понимали!
Мысль, несомненно, интересная и достойная внимания, но позвольте мне спросить, понимаете ли вы, мой любезный собеседник, героев следующего известного анекдота:
Учитель: – Гиви, что такой «ос»?
Гиви: – Ос – это балшой пилесатый мух!
Учитель: – Нэт, Гиви, балшой пилесатый мух – это шмел. А ос – это то, вокруг что вэртится Зэмла!
Я полагаю, что в вышеприведенном искрометном диалоге вам всё было понятно, а поэтому наши герои могут смело радоваться, что они так здорово владеют русским языком, и что мы их понимаем. Ну, а мы с вами порадуемся за них. М-да…
В конце восьмидесятых мне довелось видеть телевизионную программу, в которой беседовали с американцами, время от времени слушающими пропагандистские передачи советского радио на английском языке, специально нацеленные на Северную Америку. Один американец сказал, улыбаясь, что невозможно серьезно воспринимать слова диктора, который о политике Советского Союза и решении мировых проблем вещает с выговором безграмотного негра из Алабамы, а при этом еще самым явным и нелепым образом гордится таким произношением…
Блестящая кадровая политика на советском радио, однако…
Чрезвычайно запоминающийся случай приводит декан факультета иностранных языков МГУ профессор Тер-Минасова в своей книге «Война и мир языков и культур». Представьте себе обыкновенное утро на Восточном фронте этой самой языковой войны. Вагон Московского метро. Давка. Интеллигентного вида дама с едва заметным акцентом обращается к впереди стоящему господину: «Вы выходите!». Господин тут же просыпается, вспыхивает как просушенный и готовый к обмену мнениями порох и короткими, но весьма громкими и хлестко бьющими очередями излагает свои соображения – нелестные, мягко говоря, соображения – по поводу дамы, ее манер и ее умения подбирать свой гардероб, попутно добавляя остроумные – как ему кажется – замечания о цвете ее лица, форме носа и, увы, ее фигуре. Также не избегает нелицеприятной критики и ее парикмахер.
Дама сбивчиво пытается отстреливаться, пардон, оправдываться, как-то извиниться, но процесс, как говорится, пошел, двигается по жестко заданному психологическому – и всем нам хорошо известному – алгоритму подобных процессов, имеющих место быть в общественном транспорте, и его так просто не остановить. Дама высаживается на следующей остановке, помятая как морально, так и физически. А ведь эта дама – неплохо знающая русский язык иностранка – всего лишь самым безобидным и вежливым образом хотела спросить порохового господина: «Вы выходите?»