Ваше благородие
Шрифт:
— Идёт на поправку, дня через два будет на ногах, если только что-то вспомнит, — сказал доктор. — Амнезия-с, это штука серьёзная. Как контузия артиллерийская. К нам привозили увечных воинов с Маньчжурского фронта, у которых память отшибло, но у тех документы при себе были, да и амнезия со временем проходила, когда приезжали родные и восстанавливалась ассоциативная память.
— Ладно, — сказал военный, — начнём процедуру. Сударь, — обратился он ко мне, — я помощник участкового пристава губернский секретарь Иванов-третий. Сейчас мы с вами заполним запросный лист и, возможно,
Он открыл папку, достал два листа бумаги и перьевую ручку. Пузырёк с чернилами он достал из кармана. Пузырёк с достаточно широким горлом, заткнутый пробкой, которая использовалась в качестве приспособления для чистки перьев. Чернила фиолетовые, самые распространённые во всех канцеляриях, да и я в детстве писал перьевой ручкой в начальной школе. Особенно нас мучило чистописание. Зато потом почерк был понятный и сравнительно красивый. Трудно в ученье, легко в бою, говорил Суворов. Так, а это откуда? От верблюда. На лозунге было написано: тяжело в ученье, легко в бою. Это был лозунг, написанный белилами на красном полотне справа от экрана в клубе нашего училища. Так я же окончил пограничное училище в Алма-Ате. И когда получил офицерское звание, мне был неполный двадцать один год. И это было четыре года назад. Но не буду же я об этом говорить, что родился я в одна тысяча девятьсот шестидесятом году. В 1977 году поступил в пограничное училище и окончил его через четыре года в 1981 году. Служил на границе в Туркмении, приехал поступать в военную академию и оказался здесь в одна тысяча девятьсот седьмом году среди зимы. Как? Каким образом. Да расскажи я им такое, меня тут же скрутят, наширяют антидепрессантов и оденут смирительную рубашку. Ну что же, амнезия, так амнезия.
Глава 3
Иванов третий поставил бутылочку с чернилами на табурет, принесённый Марфой Никаноровной, разложил на коленях папку с вынутыми листами бумаги и задал первый вопрос.
— Ваша фамилия?
— Не помню.
— Имя?
— Не помню.
— Имя вашего отца?
— Не помню.
— В каком году вы родились?
— Не помню.
— В какой губернии, в каком уезде, в каком населённом пункте вы родились?
— Не помню.
— Образование?
— Не знаю.
— Читать умеете?
— Умею.
— Прочитайте текст, — и он дал мне листок с типографским текстом.
Я начал быстро и бойко читать, несмотря на всякие знаки "ять" и буквы "и" латинского типа с одной или двумя точками сверху, как в украинском языке, где i обозначает "и", а i с двумя точками обозначает как "йи".
Его Императорским Величеством Государем Императором был издан Манифест "Об усовершенствовании государственного порядка":
"Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов.
Не останавливая предназначенных выборов в Государственную Думу, привлечь теперь же к участию в Думе… те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав.
Установить, как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной Думы, и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий, поставленных от Нас властей."
— Дельно, — сказал Иванов-третий. — У нас и профессора так бойко вряд ли прочитают. — Математику знаете?
— Знаю.
— Арифметику?
— Почему арифметику? — оскорбился я. У нас в училище высшее образование давали на основе математики, которая нам границе была абсолютно не нужна. — Знаю алгебру, геометрию, тригонометрию, математический анализ.
— Что за математический анализ? — удивлённо поднял брови Иванов-третий. Да и Иннокентий Петрович стоял и слушал с открытым ртом.
— Ну, это исследование уравнений и тригонометрических функций, построение графиков, дифференцирование уравнений.
— Вы учились в университете?
— Не помню.
— Какие знаете иностранные языки?
— Немецкий.
— Скажите что-нибудь, — предложил мне помощник участкового пристава.
— DrahtzДune sollen gefДhrliche Bereiche abdecken und das Vordringen des Feindes behindern.
— А что это такое? — спросил Иванов-третий. — Чувствую что-то военное, а вот точно перевести не могу.
Я перевёл:
— Проволочные заграждения предназначены для прикрытия опасных направлений и затруднения продвижения противника.
— Откуда вы это знаете?
— Не знаю.
— Ещё языки знаете?
— На начальном уровне фарси. Умею писать, читать, немного говорю и перевожу со словарём.
— Ну-ка, скажите что-нибудь на фарси, голубчик, — заинтересовался Иннокентий Петрович.
Я не стал стесняться и сказал:
— Рафиг данэшьяр, горухе забоне фарси баройе дарсе шома хазер аст.
— А это что? — чуть ли не хором спросили все трое.
— Это приветствие учителя перед началом урока. Давайте я вам это запишу на бумаге.
Я взял перо. Руки у меня не дрожали, и я достаточно красиво стал выводить арабские буквы справа налево: эр, алиф, эф, и, гэ, пробел, дэ, эн, ша, и, эр… И так далее.
— Я же говорила, что он из благородного сословия, — воскликнула Марфа Никаноровна. — Вы посмотрите на его руки. Руки нежные, сильные и мозоли только на подушечках, как у людей, которые занимаются гимнастикой. Или у военных.
— Так, запишем, — сказал Иванов-третий, — похоже и память к вам возвращается. Рост у вас какой?
— Сто семьдесят пять сантиметров.
— Так, это получается два аршина, семь целых и две пятых вершка, — подсчитал полицейский. Намного же проще считать в сантиметрах, чем в вершках, аршинах, пядях, саженях и локтях.
Затем у меня описали тип лица, причёску, разрез глаз, расстояние между зрачками шестьдесят четыре миллиметра, размер и форму ушей, округлость лица, крепкое телосложение.
В графе образование — предположительно высшее. Сословие — благородное.
Снова спросили про имя и фамилию. Убей Бог — не помню. Вероисповедание — не помню.