Ваше Сиятельство 10
Шрифт:
— Скажу вам по секрету, в эту миссию рвался сам полковник Бердский. При чем он хотел ее возглавить, сам выбрать людей и, разумеется, включить в группу вас. Даже Трубецкой склонялся к такому решению, правда с большими оговорками. Но я настоял на том решении, которое мы имеем сегодня. Именно вы, Александр Петрович, определяете состав и численность группы, вы решаете, как будет проходить операция, — добавил Романов. — Ваше пожелание, вылететь в западном направлении пораньше учтено. Завтра к вечеру «Орис» прибудет к точке сбора. Корвет полностью в вашем распоряжении. Капитан-лейтенанта Лосева вы уже хорошо
— Александр Петрович, вся информация в этой папке, — императорский конфидент, положил на стол передо мной кожаную папку с теснением российского герба. — Вам следует изучить ее содержимое перед вылетом. Информации там не слишком много, думаю не составит труда все запомнить. Кроме того, все, что имеется здесь, он постучал пальцем по папке, — я расскажу вам прямо сейчас. Это на случай, если возникнет какое-то непонимание и его потребуется сразу решить… — он замолчал и проворно встал с дивана.
В кабинет цесаревича вошел император.
Я тоже бодренько поднялся, и мы с Варшавским оба почти синхронно выпалили положенное приветствие.
Филофей Алексеевич поморщился, глядя на Варшавского, отчего-то махнул на него сухонькой ручкой и повернулся ко мне. Смотрел молча с полминуты.
Возникшую паузу нарушил цесаревич. Он сказал с укоризной:
— Пап, я же просил, не ходи так много по дворцу! Если я нужен, просто позови.
Император не обратил внимания на его слова, с полминуты внимательно разглядывал меня, потом спросил чуть дребезжащим голосом:
— Это кто у нас тут такой?
Я уже набрал воздух в грудь, чтобы браво представиться, но Денис Филофеевич сказал:
— Я тебе уже рассказывал. Тот самый граф Елецкий Александр Петрович. Вот совещаемся по предстоящим делам.
— Граф… Это который с богами почти в друзьях? — на желтом лице императора, рассеченном глубокими морщинами, проступила улыбка. — Эх молодой человек! — он вдруг погрозил мне пальцем. — Вы тут магией особо не шалите! А то я слышал императрице божественные видения начали являться. Знаю, не без вашей помощи.
— Пап, давай я провожу тебя в покои. Ты очень много сегодня ходил. Азизов не позволяет — он очень озабочен твоим здоровьем и тем, что ты не выполняешь его назначения. Идем, — цесаревич поспешил к отцу и взял его под руку.
— Дениска! Ну-ка оставь меня! — Филофей Алексеевич оттолкнул его руку. — Хочу здесь побыть! Вот при мне решайте свои важные дела!
Отходя от императора, цесаревич на миг повернулся ко мне и приложил палец к губам. Я понял, что при старике предстоящую операцию обсуждать не следует.
— Я вам скажу, Елисей Иванович, ваши крымские вина нечета тем, что идут последние три года с критских виноделен, — сказал цесаревич с некоторым раздражением, словно продолжая эмоциональный разговор, которого на самом деле не было.
— Обижаете, Денис Филофеевич, вот если брать крымские с виноградников Астафьева, то очень хороши они. Не хуже, чем ваши средиземноморские, — отозвался граф Варшавский, покосившись на меня.
Я поддержал разговор, сказав
В какой-то момент этого пустого для всех разговора мне пришла на ум идея. Как выразилась бы Талия, гениальная идея. Пришла она, наверное, от скуки. Я взял и активировал «Лорепалх Куил», что, как вы уже знаете, в переводе с лемурийского означает «Маска Лжеца». Ту самую магию, благодаря которой, в нужный момент я превратился в князя Козельского, а прежде превращался старичка, похожего на нашего дворецкого, а еще раньше в мертвого мага из банды «Стальных Волков». Поскольку время у меня имелось в распоряжении много, я тихонько и тщательно срисовал образ императора. Этот шаблон назвал «Филофей». Глупо, конечно. Глупо и опасно — ведь такими вещами не шутят. Ну уверен, что та, прежняя Талия Евклидовна рискнула бы сыграть в подобную игру. Но меня чего-то понесло — захотелось остренького. И в мыслях было именно в таком облике навестить Глорию.
Глава 18
Еще один друг Ленской
Зря Денис Филофеевич поднял тему проблем морских торговых путей и качества средиземноморских вин. Император здесь оказался большим знатоком и очень словоохотливым до этого разговора. Задержался он у цесаревича не менее чем на час. Даже потребовал подать прямо в кабинет несколько образцов вина с кипрских виноделен, затем сказал Варшавскому:
— Пей это и это! — пододвинул к нему серебряный поднос. — Пей, пока не поймешь, что эти вина намного лучше твоих крымских! Особо я ценю семилетнее «Амантус Славия». Только Глория не позволяла мне в полной мере удовольствоваться.
— Как же так, — фальшиво возмутился Варшавский, держа в руке бокал. — Что эти женщины возомнили о себе, чтобы лишать самого императора таких удовольствий!
— Ты тоже пей! — Филофей вытянул в мою сторону кривой палец. — Маг, видите ли, он! Слишком молод еще! А насчет женщин, я вам, так скажу: хороши они только поначалу. Как становятся женами, то превращаются в нашу беду. И неважно кто эта жена: императрица или какая-нибудь бабенка без важного титула.
Мне пить тоже пришлось. Пить и вдобавок врать. Потому как все мы дружно поняли, что Филофей Алексеевич еще тот заядлый спорщик и не уйдет, пока не получит в этом совершенно пустом споре удовлетворения.
Когда все образцы принесенных вин были выпиты, и граф Варшавский третий раз признал правоту императора, тот удалился, довольно улыбаясь и опираясь на руку кого-то из дворцовой прислуги. Мы с цесаревичем и Елисеем Ивановичем смогли вернуться к делу более важному, чем винопитие и разговоры о женщинах да прочих мужских удовольствиях.
— Не хотел я при нем о лондонской операции, — пояснил Романов, когда старик вышел. — Отец стал слишком болтлив, может начать обсуждать это с кем-нибудь из посторонних и Глории обязательно донесет. У него от англичанки все меньше секретов. Как малый ребенок ей все рассказывает.