Вашингтон
Шрифт:
Худой, двухметрового роста, Огастин Вашингтон был наделен недюжинной силой: говорили, что он легко мог поднять и погрузить на телегу железную чушку, которую с трудом отрывали от земли два обычных человека. Он не только владел табачными плантациями (за рабами, да и за надсмотрщиками требовался глаз да глаз), но и являлся, по семейной традиции, мировым судьей, шерифом графства, а также деятельно участвовал в жизни англиканской церкви. Он также проявил крепкую деловую хватку: стал скупать земли, богатые железной рудой, в окрестностях Фредериксберга, на севере Виргинии, а в 1729 году съездил в Англию и заключил контракт с «Принсипио Компани», которая заправляла операциями с железом в Виргинии и Мэриленде. В эту поездку он взял с собой обоих сыновей и определил их в ту самую школу Эплби, где когда-то учился сам. Огастин отсутствовал всего несколько месяцев, но жена не дождалась его возвращения — его встретил
Обремененному детьми бизнесмену срочно требовалась новая супруга. 6 марта 1731 года 37-летний Огастин женился на 23-летней сироте Мэри Джонсон Болл.
Ее отец, процветающий коммерсант Джозеф Болл, овдовев, женился в 58 лет на неграмотной простой женщине Мэри Джонсон, поставив крест на ожиданиях своих детей от первого брака. Он умер, когда его дочке Мэри было всего три года, завещав ей 400 акров земли, полтора десятка голов скота, трех рабов и пуховую перину. Ее мать снова вышла замуж, но тоже умерла, и к двенадцати годам Мэри осталась круглой сиротой. Ее приютил друг семьи Джордж Эскридж — добрый, великодушный человек. 12 лет — тот возраст, когда девушки в американских колониях уже выходили замуж; но Мэри, вероятно, отпугивала женихов своим жестким и упрямым характером, хотя была набожной и хорошей хозяйкой, потому и засиделась в девках, несмотря на острый дефицит женского пола в колониях. Привлекательной внешностью она не отличалась, по некоторым сведениям, даже курила трубку, была малограмотной, презирала высшее общество и твердо придерживалась самой же для себя установленных правил. Возможно, Огастин Вашингтон, начитавшись Шекспира, решил, что сумеет укротить строптивую девицу (которая на самом-то деле, конечно, очень хотела замуж). Весьма вероятно, что этот брак устроил Джордж Эскридж: не случайно своего первенца Мэри назвала в его честь.
В толстенной домашней Библии была сделана запись о том, что Джордж Вашингтон родился 11 февраля (по юлианскому календарю [1] ) 1732 года около десяти часов утра, на ферме Поупс-Крик в графстве Уэстморленд. (Впоследствии этот дом сгорел.) Младенец был поразительно крупным. Окрестили его в начале апреля.
Колыбельку Джорджа, скорее всего, качала чернокожая нянька. К моменту его рождения население Виргинии наполовину состояло из негров, подавляющее большинство которых были рабами. Огастин Вашингтон владел полусотней рабов, в доме держали черных слуг, тем более что через год после сына родилась дочь Элизабет (Бетти), а еще через полтора года — сын Сэмюэл. За детьми, которых подстерегали разные болезни, требовался хороший присмотр, и смерть тринадцатилетней Джейн, дочери Огастина от первого брака, в очередной раз это доказала. Джордж Вашингтон впервые увидел смерть своими глазами, когда ему было три года.
1
По григорианскому календарю, введенному в Англии и ее колониях в 1751 году, датой рождения Джорджа Вашингтона является 22 февраля; но до конца его жизни поклонники в Александрии отмечали день его рождения именно 11-го.
В том же году Огастин перевез свое семейство в Литл-Хантинг-Крик в 60 милях вверх по течению Потомака — край девственных лесов. Дом, который он построил там на вершине холма, откуда открывался дивный вид на реку, был гораздо просторнее прежнего: на первом этаже были четыре комнаты, разделенные большим общим залом, в каждом помещении — монументальный камин; наверху помещались маленькие спаленки для разраставшейся семьи. В этом прочном, надежном доме появился на свет маленький Джон Огастин.
Плантация Литл-Хантинг-Крик находилась ближе к железорудным шахтам, которые разрабатывал глава семьи. В 1736 году он снова отправился в Англию (где правил уже Георг II) и выговорил себе двенадцатую долю в «Принсипио Компани». Чтобы лучше присматривать за предприятием, Огастин перебрался еще ближе к месторождениям Аккокик-Крик: приобрел в 1738 году 260 акров земли на берегу реки Раппаханнок, напротив бурно развивающегося городка Фредериксберг с речным портом, зданием суда и каменной тюрьмой. К концу года он перевез туда семью, в том числе и новорожденного Чарлза. До доменных печей оттуда было рукой подать, а поместья Литл-Хантинг-Крик и Поупс-Крик лежали в одном дне пути. Деревенский дом стоял на уступе холма, реки из окон не было видно, зато неподалеку рос лес, снабжавший дровами, били прозрачные ключи, откуда брали воду для питья, а вокруг простирались табачные плантации, поля пшеницы и кукурузы. Единственное неудобство: дорога к паромной переправе проходила прямо через поместье, и в базарные дни или тогда, когда во Фредериксберге заседал суд, с раннего утра толпы народа шли по протоптанной тропинке мимо дома, который впоследствии окрестили Паромной фермой.
Двухэтажный дом был обит красно-коричневыми досками, крыша покрыта дранкой, с краю возвышались две кирпичные печные трубы. На первом этаже находились четыре комнаты, на втором — три. Внешне строение выглядело не очень изящно, зато внутреннее убранство говорило о том, что его владелец — человек со вкусом и, самое главное, с достатком: кровати закрывались балдахинами; по случаю приезда гостей стол накрывали на 25 персон; в доме имелись и такие важные мелочи, как щипцы для завивки париков, щетки для зубов с костяными ручками…
В том же году из Англии вернулся двадцатилетний Лоуренс — молодой статный красавец, который, наверное, показался полубогом своему единокровному брату, шестилетнему Джорджу. Отец поручил старшему сыну управлять плантациями на Потомаке (более двух тысяч акров!), и уже весной Лоуренс от своего имени стал прикупать полосы земли, прилегающие к Литл-Хантинг-Крик, расширяя свои владения.
В июне 1739-го у Огастина родилась еще одна дочь, Милдред, но скончалась в октябре следующего года.
Между тем в 1739 году между Великобританией и Испанией разгорелся конфликт, известный как «война из-за уха Дженкинса». В октябре капитан торгового судна Роберт Дженкинс явился на заседание британского парламента и продемонстрировал собственное ухо, плававшее в банке со спиртом, которое отрезал офицер испанской береговой охраны: испанцы обвиняли англичан в незаконной торговле со своими вест-индскими колониями. В парламенте сложилось мощное провоенное лобби во главе с адмиралом Эдвардом Верноном, требовавшее наказать испанцев; премьер-министру Горацио Уолполу пришлось уступить. Вернон лично возглавил эскадру и всего с шестью кораблями захватил Портобелло на панамском побережье; одну из улиц Лондона переименовали в Портобелло-роуд в честь этой блестящей победы. Вернон, под командованием которого находилась уже армада в 186 кораблей, взял курс на Картахену (в нынешней Колумбии).
Для укрепления морского десанта, которому предстояло высадиться в Картахене и на Кубе, король отдал приказ о создании американского пехотного полка из колонистов. Лоуренс Вашингтон вступил в этот полк и получил вожделенный значок капитана роты виргинцев.
Штурм Картахены в марте 1741 года обернулся кровавым фиаско: испанцы под командованием «получеловека» Бласа де Лесо (у него не было одной руки, одной ноги и одного глаза) отбили натиск девяти тысяч англичан. Лоуренсу и солдатам, которыми он командовал, даже не пришлось высаживаться на берег: желтая лихорадка и прочие тропические болезни выкашивали их не хуже, чем вражеские пули. Некоторые погибали от солнечного удара. В отличие от экипажей английских судов, уже год пребывавших в Карибском бассейне и приобретших некоторый иммунитет к местным болезням, жители североамериканских колоний столкнулись с ними впервые; из всего полка уцелела только десятая часть.
В письме домой Лоуренс сообщал: «…противник убил около 600 наших… а климат еще больше. Большинство офицеров умерли… Война ужасна на деле, но еще более ужасна в воображении». Но закончил он довольно бодро: «Мы научились здесь есть простую пищу, быть начеку и не обращать внимания на шум или канонаду».
Чудом уцелев под Картахеной, Лоуренс участвовал еще и в высадке в Гуантанамо на Кубе (это было частью неосуществленного плана адмирала Вернона по захвату Сантьяго с суши и с моря). Конфликт в Карибском море стал прологом к Войне за австрийское наследство, продолжавшейся в Европе целых восемь лет, и был благополучно забыт английскими политиками — но не его непосредственными участниками.
Молодой Вашингтон столкнулся с презрительным отношением британцев к колонистам, которые томились на кораблях, набившись туда, как сельди в бочку. Например, бригадный генерал Томас Вентворт их ни в грош не ставил. В то же время Лоуренс проникся высочайшим уважением к адмиралу Вернону.
Вернувшись в Виргинию в конце 1742 года (его брат Остин приехал из Англии в июне), Лоуренс переименовал Литл-Хантинг-Крик в Маунт-Вернон (Гора Вернона) и повесил портрет адмирала на самом почетном месте в доме. Весной он занял вакантное место командующего милиционными силами в чине майора, продолжив тем самым семейную традицию, заложенную еще Джоном Вашингтоном.