Васил Левский
Шрифт:
Не удалось это, может удастся другое. Председатель суда пытается узнать, как Центральный комитет связывался с местными комитетами.
— Комитет имел в каждом селе и городе курьеров, связь шла через них, — звучит ясный ответ.
Председатель внутренне торжествует — задача наполовину разрешена, и он тут же ставит следующий вопрос:
— Кто эти курьеры?
— Это люди комитетов, я их не знаю.
И опять судебное следствие отброшено на исходные позиции.
В протоколах первого и второго заседаний суд записал, что Левский признал свое
Судьи прибегают к последнему средству — очной ставке. Вызывается один свидетель за другим. Но Левский отрицает их показания.
Председатель раздраженно бросает Левскому:
— Ты, конечно, знаешь комитетских людей, но продолжаешь отрицать. Хочешь, мы приведем сюда еще сто пятьдесят свидетелей?
И опять слышен все тот же спокойный ответ:
— Я встречался со многими людьми. Но я не знаю, кто из них входил в комитеты, кто — нет. Если бы увидел — узнал бы, но имен не знаю.
В протоколе третьего дня заседания появляется запись: «Он категорически отказался называть какие бы то ни было имена», даже после очных ставок.
Идет четвертый день. Суд упорно добивается своего:
— Кого знаешь в Пловдиве?
— В Пловдиве есть один лекарь, я послал ему письмо, но он не принял...
Председатель взбешен:
— Э, милый человек, мы спрашиваем тебя не о тех, которые не приняли, а о тех, которые приняли. Об этом сейчас тебя спрашиваем! Слышишь?
— Было несколько молодых людей, но имен их я не знаю.
В некоторых случаях Левский называл людей, с которыми работал. Но каждый раз выяснялось, что эти люди либо вне пределов досягаемости для турецких властей, либо уже арестованы.
Этот четвертый день закончен такой записью в протоколе: «После того как все его деяния были раскрыты, и он понял, что уже не может отвечать: «Я не мог знать их имен», не может скрывать истину, он заявил открыто, что не хочет сообщать имена людей, которые не пойманы. Сообщил только о людях Видрарского комитета, о которых знал, что они арестованы».
7 января предпоследнее заседание. Суд не отказался от намерения узнать членов Ловечского Центрального комитета. Добиться этого он хочет очной ставкой с Димитром Обшти. Этот словоохотливый авантюрист назьтает имена присутствовавших на собрании комитета в Ловече. Судья обращается к Левскому:
— Ты слышал, что сказал Димитр? Что теперь сможешь сказать?
— Меня не было на том собрании, — отвечал Левский.
Обшти кричит:
— Нет! Он был вместе с нами!
Все, что раскрывал Обшти, начисто отрицал Левский.
Обшти не помог, и это ускорило его конец. Еще 14 декабря его приговорили к повешению, но исполнение приговора задержали, имея в виду использовать свидетелем против Левского. Но из этого ничего не вышло. Суду Обшти больше не нужен, и власти, за ненадобностью, отправили его на виселицу.
15 января 1873 года перед рассветом Обшти был повешен. Перед смертью он сказал:
— Эх, обманули меня!
Кто знает, что он хотел этим сказать: то ли жизнь его обманула, то ли власти, пообещав за раскрытие помилование?
А накануне, 14 января, председатель чрезвычайного суда Али Саиб-паша отправил великому визирю в Стамбул такую телеграмму:
«Поскольку установлено, что арестованный в Ловече вождь и организатор мятежа Васил Дьякон Левский побуждал турецких подданных восстать с оружием против государства, что в замышленных смутах он был подстрекателем и руководителем, что произнесенные им речи и опубликованные письма дали конкретные результаты... за все это он осужден, согласно имперского закона, на смерть. Просим издания султанского указа о приведении приговора в исполнение».
22 января султан утвердил приговор.
6 февраля 1873 года на окраине Софии совершилось преступление.
Был Левский повешен. О, слава герою! Нет, виселица, не была ты позорной Для Левского! Встала вершиною горной Свобода пред ним! И пряма и светла — Дорога в бессмертье героя вела.Прошло три года. Дело, которое вел Левский, продолженное Ботевым и другими болгарскими революционерами, завершилось прославленным в веках Апрельским восстанием 1876 года.
Восстание было подавлено неслыханно свирепо.
Военный руководитель восстания Бенковский, глядя с балканских вершин на пламенеющую в огне и крови южную Болгарию, воскликнул:
— Цель достигнута! В сердце тирана открыта такая лютая рана, которая никогда больше не заживет. Слово теперь за Россией!
Он этим хотел сказать, как подчеркивает Димитр Благоев, что восстание и жестокости, которыми турки его потушили, вызовут вмешательство России, что в конечном счете приведет к освобождению Болгарии. И этот расчет, оправдался. Турецкие зверства возмутили совесть передовых людей. В Европе заговорили о нетерпимости турецкого режима на болгарских землях.
В дыму пожарищ, потоках крови занималась свобода. Россия, потрясенная ужасами подавления Апрельского восстания, в 1877 году объявила Турции войну.
Массы болгарского народа поддержали ратный, подвиг своих русских братьев и с их помощью сбросили цепи чужеземного рабства.
Завершилась эта историческая победа в пятую годовщину со дня гибели Васила Левского.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
В истории болгарского народа личность и деятельность Ваеила Левского занимают исключительное место.