Шрифт:
Олег Болтогаев
Василиса
Я навсегда остался виноват перед нею.
Теплым весенним днем шел я вдоль Птичьего рынка, мимо длинной шеренги женщин и детей, держащий на руках свой нехитрый товар. Они были озадачены простой проблемой - пристроить своих котят. Как получилось, что на одном из котят я задержал взгляд чуть дольше, чем на прочих - не знаю.
Но тетка, державшая на руках этого котенка, оценила ситуацию по-своему.
– Мужчина, идите сюда, я вижу, у Вас добрые глаза, возьмите котенка!
Она говорила громко, почти кричала.
Мне стало как-то неловко, и я подошел.
Тетка, видимо, решила, что половина дела сделана и набросилась на меня с еще большей энергией. Наверное, у нею в роду были цыгане.
– Берите котенка, мужчина, смотрите, какой!
Обычный, серый-полосатый.
– А это кот?
– спросил я.
Зачем я это спросил? Наверное, чтоб не молчать.
– Кот, кот, - клятвенно стала заверять тетка.
– А он будет большим?
– снова спросил я.
Вероятно, я не понимал, что диалог затягивает меня и итогом будет триумф с ее стороны.
– Конечно, у него вот такая мать, - она показала свободной рукой.
Жест напоминал известное мерительное движение рыбаков, вероятно, и до истины было такое же расстояние. Но мне, похоже, уже была нужна эта сладкая ложь.
Котенок поднял мордочку и посмотрел на меня, словно собачонка.
– Видите, он смотрит на Вас!
– продолжала свой прессинг тетка.
– Так это точно кот?
– переспросил я еще раз.
– Да какой же мне интерес Вас обманывать?
– обиделась тетка.
Я протянул руку и погладил котенка.
Он умильно выгнулся головой навстречу моему движению.
– Видите, он Вас уже любит!
– радостно заявила тетка.
Я промолчал, а она тихо положила котенка мне в руку.
– Ну, ладно, - вздохнул я и прижал зверька к себе.
– Мужчина, полагается пятачок, - сказала тетка.
– Конечно, конечно, - я вынул пятак и дал ей.
– Это такая примета, мужчина, примета - про пятачок, - она улыбалась.
А я пошел на троллейбус. Все мои планы были перевернуты. Я вез домой Васю. Так я сразу решил назвать кота. Он залез в рукав моей куртки и всю дорогу вел себя тихо, возможно, просто спал. А я ехал и мечтал, что он вырастет большим, мне хотелось иметь большого кота, килограмм на семь.
Мои домочадцы встретили Василия радостно. Он быстро освоил нашу квартиру, обошел всю территорию и зажил обычной кошачьей жизнью. Он был бодр и весел.
Прошло два месяца и как-то после работы, бутузя котенка на диване, я стал внимательно его осматривать. Какое-то неясное сомнение поселилось в моей душе.
– Что ты так задумался?
– спросила меня жена.
– Мне кажется, что это не Вася, - ответил я тревожно.
– А кто?
– Это кошка.
Вася был снова призван на обследование. Но сомнения только усилились. Позвали мою мать, ее вердикт должен был стать окончательным.
– Конечно, кошка, какие тут могут быть сомнения, - сказала она.
Так в нашем доме появилась Василиса.
Ей не стали давать другого имени. Ее так и звали - Вася или Василиса. Наверное, она была, как сейчас говорят, лечебной кошкой. Она всегда садилась на то место, которое больше всего болело. Когда я усаживался в кресло, она забиралась мне на шею и, вытянувшись, располагалась, словно воротник. В таком положении с ней можно было ходить по дому.
Василиса любила провожать нас и встречать. Особенно трогательными были проводы. Она бежала позади нас и призывно мяукала, сначала тихо, но затем, по мере удаления от дома, она вопила все громче и громче. В конце концов она останавливалась, видимо, ее территория здесь заканчивалась и издавала жуткий, истошный вопль. Она требовала, чтоб мы вернулись домой.
– Вася, не кричи, иди домой, мы скоро придем, - говорили мы досадливо.
Соседи над нами подхихикивали.
Традиционная для кошек проблема возникла в заданное время и продолжалась до самого конца ее пребывания у нас. Мы не знали, куда девать ее котят.
Однажды, в преддверии ее потомства, я решил, что будет хорошо, если она будет жить с котятами в сарае.
Я оборудовал для Василисы угол и показал ей, как хорошо она будет жить.
Никакого восторга с ее стороны не последовало. Она хотела, чтоб ее дети жили в доме. Два дня между нами шла подковерная борьба. Я нес ее в сарай, а она прибегала обратно. Но случилось так, что я ее перехитрил, и она окотилась в сарае. Лишь сутки Василиса согласилась жить в там, в сарае.
Ее переезд в дом был весьма комичен.
Я услышал, что в подъезде пищит котенок. Открыв дверь, я увидел, что Василиса тащит к двери одного из своих котят, другой котенок оставался где-то на улице. Видимо, она тащила сразу двоих, то одного, то другого.
Я вышел на площадку. В подъезде стоял некий гражданин, весьма отягощенный своим алкогольным синдромом. Взгляд его был бессмысленным и наивным.
– Вася, зачем ты их сюда тащишь?
– с досадой обратился я к кошке.
Алкаш на минуту словно протрезвел. До него дошло, что я сказал "Вася".
– Как, кот носит котят?
– изумился он.
Я мгновенно сообразил, в чем дело и решил разыграть его.
– Да вот, кошка бросила котят, а это кот-отец, стал сам их воспитывать.
– Вот это да!
– изумился алкаш и взгляд его увлажнился.
Сложные переживания отразились на его лице. Видимо, что-то глубоко личное проснулось в нем. Мне показалось, что он собирается плакать.
– Кошка бросила, а кот-отец воспитывает!
– произнес он, подняв палец.
И так, с поднятым пальцем, покачиваясь, он вышел на улицу.