Василиск

Петров Борис

Он узнал и плотника, и его брата, стоявших чуть поодаль, невысоких, коренастых, с недоброжелательными с первого взгляда лицами, какие часто встречаются у псов судьи; но они были добрыми людьми, аптекарь знал их много лет, еще с тех пор, как их семья переехала в город.

Аптекарь, оставив Мари, сидящей на полу, подошел к ее мужу. Поднося лампу ближе к лицу ребенка, он заметил смертельную бледность на лице бедной девочки.Слабое дыхание лишь позволяло понять, что она была еще жива. Тело ее было холодным как лед.

– Почему вы пришли ко мне?

–Кроме вас нам никто не поможет, – хриплым

басом ответил плотник, подходя ближе к нему и снимая обледеневшую шапку, – Мы заплатим, сколько сможем, остальное отработаем, не сомневайтесь.

Аптекарь махнул рукой, дав понять несущественность вопроса в данной ситуации.

– Я могу на вас рассчитывать? – спросил он собравшихся, посмотрев каждому в лицо.

– Да, конечно, герр Штейн, – ответил плотник, чуть наклонив голову.

– Тогда вы остаетесь здесь, – он показал на Мари и ее мужа. Тот передал девочку плотнику. Аптекарь обратился к брату плотника, который все это время чуть мялся в стороне, постоянно стряхивая уже давно растаявший снег со своей шапки, – Арнольд, сходи за дровами, они с другой стороны…

Арнольд кивнул, давая понять, что знает, и вышел на улицу, легко открыв дверь; аптекарь подивился его силе, но время неумолимо утекало в никуда.

– Ганс, идем со мной. Остальные остаются здесь. Подними свою жену, Отто! – сказал он застывшему бледному отцу, глядевшему, как его дочь уносят в черноту стены.

– Значит так, Ганс, чтобы ты ни увидел и ни услышал, твоя задача— делать только то, что я скажу, понятно? – спросил его аптекарь, когда они прошли к дальней комнате. Ганс утвердительно кивнул. Аптекарь открыл дверь, и они вошли в комнату.

В тусклом освещении лампы склянки на полках приобретали зловещий, ужасающий вид; от подергивания света Гансу в первое время показалось, что непонятные мешки, сердца, кисти рук и другие органы начинают шевелиться, пытаясь коснуться его. К горлу плотника подкатывало омерзительное чувство тошноты, страх наливал ноги свинцом, в груди холодело от любого шороха, от дрожания света лампы.

– Клади ее на стол, давай, не медли! – командовал аптекарь.

Плотник положил девочку на стол, слабый вздох издала хрупкая грудь, после чего тело стало снова таким же безжизненным.

В это время вернулся Арнольд с огромной охапкой дров. Отто, сидевший на полу, обхвативший трясущуюся жену длинными сильными руками, показал ему на дверной проем за шкафом, из которого периодически вырывались лучи тусклого света.

Арнольд сложил дрова возле печи и начал раздувать огонь, подкидывая небольшие сухие ветки.

– Молодец,твоя задача – вскипятить нам как можно больше воды. Возьми ведра, набери из колодца.

Арнольд послушно кивнул и быстро вышел с ведрами из кухни. Аптекарь поставил на огонь остатки воды, набралось на одну кастрюлю и чайник. «Пока этого должно хватить», – подумал он.Схватив с полки пару бутылочек, он побежал к пациентке.

Плотник стоял возле стола, боясь шелохнуться.

– Раздевай ее, – скомандовал аптекарь, увидев удивленный взгляд, он добавил – мне надо ее осмотреть.

Тело, лишенное капли крови, напоминало набитую соломой простую тряпичную куклу, что шьют из белого холста на ярмарках в подарок для детей. Девочку начинало трясти, голова билась

о жесткую столешницу, на губах стала появляться пена.

– Держи ее, смотри, чтобы она не разбила себе голову! – громко скомандовал он заторможенному деду. Вставив ей в рот деревянную палочку, аптекарь быстро осмотрел ее. Ни язв, ни чумных пятен, тело было чистое, лишь небольшая ранка в районе сердца розовела на бледном теле. Странная рана, затянутая тонкой кожей, но кровоточащая под ней. Это была язва, но аптекарь такой никогда не видел. Девочку стало трясти еще больше. Плотник с трудом, стараясь не повредить, одной рукой держал внучку, другой – ее голову; но видно было, что с каждым приступом ему это было делать все сложнее.

– Открой ей рот и держи, чтобы не закрыла, – плотник, повинуясь, вытащил палочку изо рта, зубы сразу ужасно щелкнули. – Раздвинь шире!

В открытый рот аптекарь влил все содержимое небольшой бутылочки. В плохом освещении было сложно определить его цвет, но на мгновение плотнику показалось, что это была кровь. Засунув палочку обратно, аптекарь начал растирать тело темной, отдававшей сильной брагой жидкостью из второй склянки.

– Вода вскипела! – послышался голос Арнольда с кухни.

– Иди и залей кипяток во все грелки, что в шкафу возле стола. Давай, шевелись, Ганс!

Ганс, сделав над собой усилие, торопливо вышел из комнаты. Через пару минут он вернулся с Арнольдом, оба несли по три грелки, оба с красными, ошпаренными руками, но слезы на глазах были не от боли, мужчины привыкли терпеть ее, они не могли смотреть на медленно угасающую внучку, лежащую без признаков жизни на столе.

– Обложите ее через одеяло грелками, да, правильно. Арнольд, иди грей воду дальше. – Арнольд послушно выбежал следить за плитой. Плотник вопрошающе, моля, посмотрел на аптекаря.

– Если ночь проживет – шансы есть, – тихо сказал аптекарь.

– Спасибо, герр Штейн, спасибо!

– Подожди радоваться, – аптекарь с тревогой посмотрел на девочку. Судороги прекратились, на лице появилась небольшая тень безмятежности, но лицо, руки, были настолько бледны, что только слабое дыхание, да еле заметный пульс позволяли говорить, что она еще жива.

– Знаешь дом возле городской конюшни, где прислуга живет? – Ганс утвердительно кивнул. – Там живет моя помощница, Анна, приведи ее, хорошо? Скажи, что я очень просил. Только быстрее.

Ганс бесшумно вышел из комнаты, через пару секунд хлопнула входная дверь. Аптекарь оставил пациентку, проверив температуру грелок, они еще были обжигающе горячи. Пройдя в лавку, он жестом показал подняться Отто и Мари, повел их за собой на кухню, где, угрюмо свесив голову, сидел возле печи Арнольд, то и дело посматривая на поставленные на огонь кастрюли с ледяной водой из колодца.

– Садитесь за стол, – тоном, не терпящим возражений, сказал им аптекарь. Арнольду он показал на свободное место за столом, но тот,состарившийся за этот вечер лет на десять, слабо помотал головой. Аптекарь достал с полки большую темную бутыль, понюхав пробку, откупорил ее. Взяв три стакана, он плеснул в каждый до половины, остальное разбавил водой. Дав каждому в руки по стакану, он жестом приказал моментально осушить их.