Василий Головачёв представляет: Золотой Век фантастики
Шрифт:
У Крейга неожиданно ожила линия связи. Он повернулся на стуле, снял трубку и буркнул в телефон что-то невнятное.
— Шеф, это Кнут. — Излучения искажали голос, делали его расплывчатым.
— Ну, как? — прокричал Крейг. — Нашли что-нибудь?
— Да, очень большое, — ответил голос Кнута.
— Где?
— Даю координаты.
Крейг схватил карандаш и стал быстро записывать; голос в трубке шипел и трещал.
— Такого огромного еще не бывало, — проскрипел голос. — Все дьявольски закручено. Приборы полетели к черту.
— Придется шарахнуть по нему снарядом, — возбужденно
Голос Кнута шипел, трещал и расплывался в пространстве, Крейг не мог разобрать ни слова.
— Возвращайтесь немедленно обратно! — заорал он. — Там опасно. Не подходите близко…
До него донесся голос Кнута, заглушаемый воем поврежденной линии связи.
— Тут еще кое-что есть, чертовски забавное…
Голос умолк.
Крейг закричал в микрофон:
— В чем дело, Кнут? Что забавное?
Он замолчал, потому что внезапно шипенье, треск и свист прекратились. Крейг протянул левую руку к пульту управления и нажал рычаг. Пульт загудел от притока колоссальной энергии. Чтобы поддерживать связь на Меркурии, требовалась гигантская энергия. Ответного сигнала не последовало, связь не восстановилась.
Что-то там стряслось.
Побледневший Крейг встал, глядя через иллюминатор со светофильтром на серую равнину. Беспокоиться еще рано. Пока рано. Надо подождать, когда Кнут вернется. Это будет скоро. Ведь он приказал ему возвращаться немедленно, а эти вездеходы гоняют шустро. А если Кнут не вернется? Что если пространственный вихрь сдвинулся с места? Кнут сказал, что такого громадного еще не бывало. Правда, встречаются эти штуки часто, все время держи ухо востро, но обычно они не так уж велики, чтобы стоило волноваться. Просто небольшие искажения, вихри там, где пространственно-временной континуум колеблется, раздумывая, в какую сторону качнуться. Не столько опасно, сколько мешает. Надо быть осторожным и постараться не въехать в него, вот и все. Но если крупное завихрение начнет двигаться, оно может поглотить даже Станцию.
Шары, все еще в виде горцев с земных холмов, отдыхали после трудового дня; шаркая ногами, они подымали пыль, подпрыгивали и размахивали руками. В них было что-то нелепое — точно плясали пугала.
Равнины Меркурия простирались до самого горизонта — равнины с клубящейся пылью. Ярко-синее Солнце казалось чудовищным на фоне мрачно черного неба; алые языки пламени рвались из него, извиваясь, словно щупальца. Меркурий находится ближе к Солнцу, чем другие планеты, на расстоянии всего лишь двадцати девяти миллионов миль. Поэтому, вероятно, и рождались искажения — из-за близости к Солнцу и появления на нем пятен. А впрочем, солнечные пятна могли и не иметь к этому никакого отношения. Кто знает?
Крейг вспомнил про Пейджа, только когда тот кашлянул. Крейг вернулся к столу.
— Надеюсь, — проговорил Пейдж, — вы передумали. Мой план значит для меня очень много.
Крейга внезапно охватил гнев: до чего навязчивый тип.
— Я вам уже ответил, — отрезал он. — И хватит. Своих решений я не меняю.
— Не понимаю, почему вы против, — не отставал Пейдж. —
— Не дам я ловить Шары, — оборвал его Крейг. — Ваш план просто безумие, это вам любой скажет.
— Ваше отношение меня удивляет, — настаивал Пейдж. — В Вашингтоне меня уверяли….
— Плевать мне на Вашингтон, — заорал Крейг. — Вы отправитесь обратно, как только прибудет корабль с кислородом. И отправитесь без всяких Шаров.
— Кому от этого вред? А я готов заплатить за все услуги.
Крейг не обратил внимания на предложенную взятку.
— Попробую объяснить вам еще раз, — он наставил на Пейджа карандаш. Я хочу, чтобы вы наконец поняли: Цветные Шары — уроженцы Меркурия. Они первые появились здесь. Они жили здесь, когда пришли люди, и наверняка останутся на Меркурии после того, как люди покинут его. Они не трогают нас, а мы не трогаем их. Мы оставляем их в покое по одной дьявольски простой причине: мы их боимся, мы не знаем, на что они способны, если их растревожить.
Пейдж открыл было рот, чтобы возразить, но Крейг жестом остановил его:
— Организм у них представляет собой сгусток чистой энергии; они черпают энергию Солнца, как вы и я. Только мы получаем ее окольным путем, в результате химических процессов, а они — прямо от Солнца. Благодаря этому они мощнее нас. Вот почти и все, что можно о них сказать. Больше мы ничего не знаем, хоть и наблюдаем за ними уже пятьсот лет.
— Вы полагаете, это разумные существа? — с насмешкой спросил Пейдж.
— А почему бы и нет? — повысил голос Кроит. — Думаете, если человек не может с ними общаться, так у них нет разума? Да просто им этого не очень хочется. Быть может, их мышление не имеет ничего общего с человеческим. А может, они считают человека существом низшей расы и просто не желают тратить на нас время.
— Вы с ума сошли! — воскликнул Пейдж. — Ведь они тоже наблюдали за нами все эти годы. Они видели, что мы умеем делать. Они видели наши космические корабли. Видели, как мы построили Станцию. Видели, как мы посылаем энергию на другие планеты, отстоящие на миллионы миль от Меркурия.
— Верно, — согласился Крейг, — они все видели. Но произвело ли это на них впечатление? Откуда у вас такая уверенность? Человек считает себя великим строителем. Станете вы лезть из кожи, чтобы поговорить с муравьем, с ласточкой, с осой? Держу пари, что нет. А ведь они все тоже великие строители.
Пейдж сердито заерзал в кресле.
— Если они находятся на более высоком уровне развития, — фыркнул он, — где те вещи, которые они создали? Где их города, машины, цивилизация?
— А может быть, — предположил Крейг, — они на тысячелетия переросли машины и города? Может быть, они достигли той ступени цивилизации, когда механизмы больше не нужны?
Он постучал карандашом по столу.
— Послушайте. Шары бессмертны. Это несомненно. Ничто не может их убить. Как видите, они не имеют тела, — это просто сгустки энергии. Так они приспособились к среде. И вы еще имеете наглость думать, что поймаете кого-нибудь? Ровно ничего о них не зная, вы хотите привезти их на Землю и показывать в цирке или вместо придорожной рекламы на обозрение зевакам!